ПОГОСТ КИЖИ

Из истории архитектуры мы знаем, что ряд архитектурных произведений был возведен в память тех или иных событий, сыгравших видную роль в жизни отдельных народов. Так, наш знаменитый собор Покрова, «что на рву», известный больше код названием собора Василия Блаженного, был сооружен в память взятия Казани. Это событие, воспринимавшееся как полная и окончательная победа, как ликвидация вековечной татарской опасности, угрожавшей самому существованию русского государства, породило не знающее себе равного произведение, вошедшее в сокровищницу мировой архитектуры.

Исследователь кижского погоста архитектор А. В. Ополовников считает, что постройка знаменитого деревянного двадцатидвуглавого храма Преображения в Кижах была осуществлена в память Полтавской победы, что вполне возможно (рядом находится второй деревянный храм о девяти главах и колокольня).

12. Храм Преображения погоста Кижи. 1714

Присматриваясь к этому архитектурному чуду (илл. 12), поражающему нас обилием своих глав, водруженных на так называемые бочки, достигающему 35 м высоты, мы видим, что здесь в дереве решена художественная задача, весьма близкая к той, которую мы наблюдали в Филях. Но там, в Филях, мастер имел в руках прочный кирпич и белый камень, в то время как строитель Кижей достигает поразительного эффекта в одном лишь дереве. Нам известно, что дерево как строительный материал ограничено в своих возможностях. Так, например, из бревен, сложенных в венцы горизонтальными рядами, нельзя построить здание с округлыми формами. Дерево по прочности уступает другим строительным материалам. Однако русские плотники сумели преодолеть эти недостатки дерева, создав произведения, поражающие нас как совершенством художественных приемов, так и продуманностью конструктивной мысли. Храм в Кижах тому блистательный пример.

13. Храм Преображения погоста Кижи. 1714. План

Построенный в 1714 году на одном из островов Онежского озера, он обслуживал прихожан ряда деревень. Именно поэтому обычный четверик — четвероугольная клеть была заменена восьмериком, что сразу же расширило внутреннее пространство здания. Помимо этого, подобно выступам-притворам в Филях, восьмерик получил четыре прируба, один из которых многогранной формы был отведен под алтарь. Эти прирубы, открытые во всю высоту внутрь основной части храма, увеличили его площадь и пространство. Такая система плана церкви (илл. 13) — «округла, о 20 стенах» — была хорошо известна в древности, но объемное построение храма было осуществлено совершенно по-новому.

Чтобы повысить декоративную сторону сооружения, похожего на своеобразную далеко видную пирамиду, зодчий делает каждый прируб двухступенчатым, помещая на каждом уступе, увенчанном бочкой, по главе. Бочками и главами завершены и грани основного восьмерика. За ним следует второй восьмерик с четырьмя главами и, наконец, последний, третий, восьмерик, на котором водружена венчающая большая глава. Нетрудно заметить, что эта архитектурная композиция строится на повторяемости определенных форм — восьмериков, бочек и глав, столь близких по рисунку друг к другу. Благодаря максимальному сближению глав по ярусам, более близкой к стенам постановке глав в нижних ярусах, благодаря находящимся за ними бочкам создается как монолитная цельность всего произведения, так и непрерывный подъем вверх всех форм, всех линий сооружения.

Первоначально может показаться, что все главы храма одинаковы и лишь верхняя, главная, больше остальных. Однако на самом деле главы второго яруса меньше глав первого, что усиливает при перспективном сокращении нарастание архитектурных форм ввысь. Главы третьего яруса больше глав двух нижних ярусов, что выделяет венчаемый ими основной восьмерик, в то время как главы четвертого, предпоследнего, яруса меньше всех остальных, что вновь «ведет» глаз ввысь к венчающей большей главе. Эта игра объемами глав, как и само их расположение, превращает грандиозный храм в Кижах в сооружение, близкое по своим пластическим формам к скульптуре.

14. Крыльцо храма преображения погоста Кижи. 1714

Большое декоративное значение приобретают такие детали, как покрытие глав чешуей городчатого лемеха и «красный» тес, то есть тес с орнаментированными концами тесин, образующих кровлю. Именно благодаря вырезу концов тесин по особому рисунку на бревна срубов ложится зубчатая декоративная тень, скрашивающая их некоторую однообразность. Это «украшение тенью» — известный прием, часто употребляемый в древнерусском деревянном зодчестве. Не меньшими художественными свойствами наделена и двухмаршевая лестница с крыльцами, утвержденная на мощных бревенчатых кронштейнах (илл. 14). Резные столбики, поддерживающие кровли крылец или площадки, дощатые «балясины» перил, как и водостоки, своими формами вторят декоративным приемам, так полно сказавшимся в архитектуре этого редкого по красоте произведения.

Войдя во внутрь, мы поразимся относительно небольшой высотой основного помещения храма, оно занимает лишь четверть общего объема здания. Тем самым зодчий еще раз стремится подчеркнуть, что внешний облик храма, его двадцатидвуглавая пирамида должна считаться основным объектом наших наблюдений. Даже относительно пышный иконостас, столь ясно и отчетливо воспринимаемый в восьмигранном просторном помещении, не производит особенно большого впечатления по сравнению с внешними архитектурными формами этого незабываемого храма.

Мы не можем не задуматься над конструктивной стороной здания. За этими столь поражающими нас декоративными приемами и деталями почти полностью скрыта конструктивная сторона сооружения. А она играет большую роль. Над подвесным двенадцатиреберным потолком — «небом», храма находится внутренняя двухскатная кровля, предохраняющая его роспись от проникновения влаги. Здесь же расположены дополнительные водостоки, как и раскосы, передающие распор на стены. Даже прирубы играют роль своего рода контрфорсов. Но особенно продумана система водостоков и устройств для испарения влаги на венчающей части храма, что было очень важно при столь сложном архитектурном построении.

Хотя мы познакомились с редким по своим декоративным качествам произведением, тем не менее надлежит помнить, что даже в самом простом, в самом непритязательном строении деревенского плотника можно порой обнаружить поразительные архитектурные приемы и подлинное мастерство исполнения. Наблюдательность, сочетающаяся с тревожащими наше сознание «вечными» вопросами: с какой целью, как, где и почему построено, в чем смысл декоративных деталей — всегда принесет свои положительные результаты. Думая над всем этим, мы намного продвинемся в область более глубокого понимания искусства архитектуры.