ЖИЛИЩНАЯ ПРОБЛЕМА И ИНДУСТРИАЛЬНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО

Теперь нам предстоит обратиться к более скучным, но не менее важным материям. Жилищный вопрос в начале XX века был не только самым насущным вопросом в развитии переуплотненных, находившихся в антисанитарном состоянии городов, но и одной из самых жгучих проблем в развитии общества. Имущественное неравенство в наиболее явной и уродливой форме проявлялось именно в этой сфере — контраст между роскошными апартаментами фабриканта и убогим жилищем рабочего люда превосходил всякие мыслимые пределы. Этот очевидный факт осознавался наиболее мыслящими, прогрессивными деятелями культуры как грязное, несмываемое пятно, лежащее на и без того не слишком чистой «совести» буржуазного общества. Борьба против изживающей себя мещанской роскоши, за новые идеалы разумного, естественного, аскетичного жилища, по наивному убеждению художников и архитекторов-реформаторов, должна была сдвинуть решение жилищной проблемы с мертвой точки.

Схема дома

Конечно, сами по себе новации прогрессивных художников и архитекторов так и остались бы на бумаге, как это уже не раз бывало и бывает в эксплуататорском капиталистическом обществе, если бы они не совпали по времени с целым рядом объективно обусловленных обстоятельств. Неудовлетворительное состояние жилищной проблемы не только служило постоянной почвой для острых социальных конфликтов, но и стало объективным препятствием дальнейшего роста производительности труда в потогонной системе капиталистического производства. С другой стороны, жилище для рабочего, массовое жилище, при определенных условиях могло стать выгодным товаром — колоссальный спрос был налицо, и по всем законам рыночной экономики он определял появление предложений.

Вот тут-то и пригодились причуды нового стиля с его простотой, лаконизмом форм, отсутствием вычурных украшений, требующих ручного ремесленного труда. Направление движения и общий характер результата были понятны. Оставалось решить две проблемы. Во-первых, сделать «жилой товар» достаточно дешевым для потенциального потребителя, чтобы он мог пользоваться действительно массовым спросом. Это значило, что жилище должно стать минимальным по размеру, но по возможности не в ущерб требованиям комфорта, гигиены и эстетики. Во-вторых, массовое жилище надо было сделать достаточно выгодным для производителя, то есть индустриальным. Одним словом, сделать состоящим из деталей, изготовление и монтаж которых могли бы быть поставлены на поток.

Жилище кочевника по-своему «индустриально» — стандарт, высокая скорость монтажа, удобство перевозки

Оба требования были совершенно новыми — за всю свою многовековую историю архитектура жилища, пожалуй, никогда еще не сталкивалась с необходимостью решить две столь сложные и взаимообусловленные проблемы в исторически короткий срок. Но, как это часто бывает, трудность выполнения задачи стала мощным стимулом для ее решения. В работу над миниатюризацией и индустриализацией современной «хижины» включились лучшие силы мировой архитектуры.

Еще в последнее десятилетие прошлого века американские архитекторы так называемой чикагской школы освоили строительство многоэтажных жилых домов со стальным или железобетонным каркасом. Квартиры в этих домах были оборудованы отдельными ванными, электричеством и паровым отоплением. Использование раздвижных перегородок позволяло легко превратить несколько комнат в одну. Многоэтажные жилые дома на железобетонном каркасе стали появляться в Европе с начала XX века.

Уже в 1909 году один из лидеров современного движения — немецкий архитектор Вальтер Гропиус предложил строительство целой серии домов для жилищного кооператива на основе ограниченного набора типизированных элементов. Гропиус писал: «Жилой дом — это созданный производственно-технической деятельностью организм, единство которого складывается из органического сочетания многих частных функций. Инженеры уже давно и сознательно ищут наиболее экономичное решение самой фабрики и удешевления ее продукции за счет максимальной производительности труда при минимальной затрате механической и живой энергии, времени, материалов и средств; жилищное строительство лишь совсем недавно пошло к своей цели тем же путем».

В 1915 году Корбюзье создал проект жилых домов серийного производства, которому, по своему обыкновению, дал звучное и символическое название — «Дом-ино». Стандартная двухэтажная ячейка — три плоскости перекрытий и шесть вертикальных опор — могла комбинироваться в любых вариациях в структуре жилого дома. Более чем тридцать лет спустя при строительстве жилого комплекса в Марселе проблема комбинирования ячеек в жилой дом покажется тому же Корбюзье гораздо более сложной, да и сама ячейка уже не будет столь примитивной. Но пока важнее всего продемонстрировать и «застолбить» новую идею.

1927 год. Строительство экспериментального жилого поселка Вайссенгоф вблизи Штутгарта. Пройдет всего шесть лет, и развитие прогрессивных тенденций современной архитектуры в Германии трагически прервется приходом фашистской диктатуры. Но участники этого эксперимента, который стал своего рода выставкой достижений современного движения, едва ли догадываются об этом. Главный архитектор проекта — Миес ван дер Роэ — пригласил для участия в очном творческом соревновании лучшие силы архитектурной Европы. Вот отзыв одного из журналов того времени: «Эта выставка, несомненно, доказала нам способность архитектора проникать в действительную жизнь. Мы считаем, что она имеет исключительное значение, потому что вывела новые методы строительства за пределы авангардистской лаборатории и заставила широко внедрить их в практику».

Схема греческого жилого дома с внутренним двориком (атриумом)

Сам Миес ван дер Роэ построил в отличие от других участников выставки многоквартирный, дом со стальным каркасом. Впервые многоквартирный и соответственно многоэтажный дом начинает всерьез конкурировать с односемейными домами не только по экономичности, но также по комфортабельности и высоким качествам архитектурно-планировочного решения. Стальной каркас позволил избавиться от толстой стены, традиционной для многоэтажного дома, — у Миес ван дер Роэ наружные стены имеют толщину в полкирпича — 12,5 сантиметра с изолирующей прокладкой. Внутренние перегородки, выполненные из клееной фанеры, присоединяются к потолку (заметьте — даже не к полу) с помощью затяжных болтов. Они могут быть расположены по желанию владельца квартиры самым различным образом, но при этом обеспечивают хорошую звукоизоляцию. Новое решение кухни, новая легкая трубчатая мебель — одним словом, идеал дома будущего наконец получает свой вполне реалистический, доступный широким массам потребительский эквивалент.

Известный архитектурный критик Зигфрид Гидеон, один из признанных «летописцев» современной архитектуры, так описывает свои личные впечатления от выставки в Штутгарте: «Тот, кто был очевидцем открытия поселка, не забудет сопутствовавшего ему во всем мире оптимизма и энтузиазма в архитектурных кругах». Однако Гидеон, как это свойственно, к сожалению, всем западным теоретикам, исключает из поля своего рассмотрения советскую архитектуру. И хотя, разумеется, в рамках нашей небольшой книги не решить актуальную задачу создания единой истории современной архитектуры, обобщающей и сопоставляющей советский и зарубежный опыт, нельзя обойтись без сопоставления некоторых важнейших событий отечественной и мировой архитектурной практики.

Во всяком случае, в 1927 году, испытывая энтузиазм по поводу открытия экспериментального жилого района в Штутгарте, ни авторы построенных там жилых домов, ни сам Зигфрид Гидеон не подозревают о том, что в то же самое время на Первой выставке современной архитектуры в Москве уже представлены проекты, открывающие тот этап в развитии архитектуры массового жилища, на который лидеры западного архитектурного авангарда выйдут не ранее чем двадцать лет спустя...