ТЕАТР РАЗДВИГАЕТ СТЕНЫ

Пожалуй, самый характерный и наиболее свежий пример — здание Московского театра драмы и комедии на Таганке. Архитекторы А. Анисимов, Ю. Гнедовский, Б. Таранцев и их коллеги столкнулись с необычайно сложной задачей. Надо было построить новое здание для популярной московской труппы на небольшом неудобном участке вблизи шумной транспортной магистрали — Садового кольца, к тому же не прекращая работы театра на расположенной здесь же старой сцене.

Авторы пришли к рациональному и необычному решению. Скромные по размерам вестибюль и фойе буквально «протискиваются» между двумя старыми зданиями к внушительному объему нового зала. Геометрически неправильная, сложная конфигурация плана, перепады уровней придают этим помещениям особенно уютный, камерный характер. Пологий амфитеатр зала с небольшим уступчатым балконом в глубине решен просто, без всяких претензий на показную монументальность. Главное внимание уделено сцене. Основная сцена открыта в зал и полностью слита с его пространством. В задней стене сцены устроены специальные проемы в три этажа с игровыми коридорами сзади них — вот где пригодилось изобретение Мейерхольда. Слева от основной сцены (если смотреть из зала) имеется вторая сцена, расположенная вдоль боковой стены зала. Справа большой проем с опускающейся в трюм стеной. Когда он раскрывается, городской пейзаж с настоящим небом, домами, двигающимся по улице транспортом становится фоном сценического действия. Может быть, это не так грандиозно, как раздвижные стены или потолок в мечтах Мейерхольда и Охлопкова, но зато вполне реально — через - этот проем вошли в зал актеры — участники спектакля «10 дней, которые потрясли мир» — в торжественный день открытия нового здания театра. Представление может переместиться с одной площадки на другую, сосредоточиться в пределах традиционной глубинной сцены или охватить зрителей с трех сторон широкой панорамой. Но это не все — первые шесть рядов зрительных мест установлены на съемных платформах и могут быть преобразованы в арену, окруженную зрителями со всех сторон.

Оперный театр в Сиднее. Архитектор И. Утцон

Дело здесь не только в том, что труппа театра получает разнообразные постановочные возможности, хотя, разумеется, это очень важно. Трансформируется сцена и пространство зала, меняется также и его архитектура, художественный образ самого театрального сооружения. Она полностью лишена той помпезности, ложной представительности, которые идут от установки на показ нарядной публике и так свойственны классическому ранговому театру. А ведь эти чуждые духу нашего времени и особенно нашего общества черты классового, сословного театра, против которых выступал еще великий Станиславский, очень живучи — не всегда удается сладить с ними даже самым талантливым, выдающимся архитекторам. Нет-нет и пробиваются они наружу под покровом, казалось бы, самых современных архитектурных форм и конструкций.

В зале Театра на Таганке чувствуешь себя как в своего рода постановочном цехе или студии — здесь идет напряженная творческая работа, здесь рождается искусство, и люди приходят сюда не как пассивные наблюдатели, а как полноправные участники самого процесса. Это относится не только к залу, но и ко всему сооружению. Театральное действие может происходить в фойе, во внутреннем дворике — здесь предусмотрены галереи, балконы, широкие и пологие лестницы. По сути дела, все части здания задуманы как потенциальные игровые площадки — главный вход, наружные лестницы, даже крыша. Наверное, поэтому и кажется таким уместным натуральный красный кирпич и во внутренней отделке, и во внешнем облике этого подчеркнуто делового, скромного здания.

В здании на Таганке ярко проявилась важная особенность современной архитектуры театра. Разрушив преграду между сценой и залом, театральное действие стремится за его пределы, «растекается» по всему зданию. Кажется, оно готово спуститься по его уступчатым скульптурным объемам и выйти в город. Тут уж не до симметрии фасадов четко отграниченного в пространстве, открытого со всех сторон, геометрически правильного объема классического театра. Еще одного традиционного архитектурного «штампа», от которого непросто избавиться. Разве не стал навязчивым, повторяющимся из раза в раз признаком театра нехитрый контраст двух параллелепипедов — горизонтальной стеклянной пластины зрительской части, нависающей над входом, и глухого вертикального объема сценической коробки. Смотришь на такой канонически правильный театральный фасад — так и кажется, что старый добрый портик проглядывает сквозь стеклянные витражи и бетонные пилоны современной архитектуры. Ничего подобного нет в динамичной скульптурной объемной композиции Театра на Таганке. Подчиняясь внутренней логике театрального «цеха» и особенностям сложного участка, авторы в то же время удачно создают интересный пластический, почти скульптурный образ театра, не самодовольно замкнутого в себе самом, но раскрытого в город, — театра, раздвигающего свои стены.

Конечно, можно по-разному относиться к архитектуре Московского театра на Таганке. Как и всякая конкретная работа, она вызывает споры, и, наверное, не всем нравится так, как автору этой книги. Но с одним спорить нельзя — это здание отражает те проблемы, которые стоят перед современной архитектурой театра (да и перед современной архитектурой в целом), и предлагает свою версию ответа.