Государственные планы борьбы с жилищной нуждой в Англии и Франции. Крушение программ Лушера и Аддисона

Чтобы определить интенсивность послевоенного жилищного кризиса, необходимо учитывать не только приток населения в города, но и сокращение жилого фонда в результате военных действий, а также физической и "моральной" амортизации. В Эльзасе и Лотарингии было разрушено полностью или частично 20 995 жилых домов. Еще более пострадали северные департаменты Франции - Нор и Па-де-Кале, где помимо городов были уничтожены многие рабочие поселки каменноугольного бассейна (К числу разрушенных городов и поселков северной Франции относились Аррас, Бетюн, Ланс, Льевен, Руа, Ла-Фер, Мондидье и многие другие. Некоторые из них, как, например, Ануш, Курьер и Бетюн, были превращены в бесформенные груды развалин). В этих департаментах общая цифра жилищных потерь составила свыше 30 тыс. домов, а по всей Франции - полмиллиона (300 тыс. абсолютно разрушенных и 200 тыс. ставших непригодными зданий) (Bulletin du ministere du Travail. Paris, 1921. В 1922 г. были сделаны, однако, более точные подсчеты, согласно которым число разрушенных и полуразрушенных домов исчислялось 703 тыс). Бельгия исчисляла свои разрушения в 80 тыс. жилых домов. Но к этим цифрам необходимо еще прибавить потери жилого фонда вследствие естественной амортизации. Кроме того, нужно принять во внимание "моральный" износ наиболее неблагоустроенных зданий.

Обстрел Реймского собора немецкой артиллерией в 1914 г. (в соборе в это время находился французский военный госпиталь)

Следует отметить, что значение морального износа как фактора, влиявшего на определение степени жилищного кризиса, неизмеримо возросло после Великой Октябрьской социалистической революции. Дело в том, что Советская власть, провозгласив изжитие противоположностей между центрами и окраинами городов как одну из целей своей градостроительной политики, уже в 1918 г. осуществила массовое переселение рабочих из наиболее неблагоустроенных, трущобных домов в просторные буржуазные особняки и квартиры. Это гуманистическое в своем существе мероприятие получило широкую известность на Западе. И если до войны трущобы уже казались позорными пятнами на территории капиталистических городов, то теперь нужно было приниматься за их ликвидацию. Вот почему при определении потребностей в жилищном строительстве экономисты, социологи, а вслед за ними и архитекторы стали учитывать в большей или меньшей степени и замену трущобной застройки, что сильно повысило их расчетные данные. Но как же оценивался жилищный кризис в руководящих кругах буржуазных государств и какие мероприятия по его ликвидации намечались в начале 20-х годов?

Еще во время войны в Англии были произведены подсчеты, согласно которым жилищные нужды этой страны определялись в 1 млн. жилищ (или квартир). Во время парламентской кампании 1918 г. эту цифру включила в свою избирательную программу лейбористская партия. Во Франции в 1920 г. министр "освобожденных областей" Луи Лушер считал необходимым построить 500 тыс. квартир или небольших домов, рассчитанных на одну семью, тогда как современник Лушера - Рислер называл вдвое большую цифру (т. е. 1 млн. жилищ), поскольку он включал в свои расчеты 250 тыс. жилых помещений, намечавшихся к ликвидации в трущобных районах больших городов Франции. В Германии, где жилищному строительству придавалось значение фактора, при помощи которого надеялись повысить прирост населения и тем самым "спасти" германскую нацию, жилищная программа исчислялась в 1400 тыс. жилищ. Если принять во внимание посемейное заселение квартир при коэффициенте семейности пять человек, то жилищно-строительные программы Великобритании, Франции и Германии предполагали переселение 17 млн. человек в благоустроенные жилища, что было бы равноценно созданию 170 новых городов по 100 тыс. жителей в каждом.

Само собой разумеется, что справиться с этой чрезвычайно крупной строительной задачей было отнюдь не легко. Трудности ликвидации жилищного кризиса возросли не только в связи с концентрацией населения в городах и военными разрушениями. Они обострились вследствие экономического кризиса, поразившего в 1920 г. почти все страны. Но основная причина, тормозившая жилищное строительство, заключалась в его коренной перестройке - в переходе инициативы от частных застройщиков к государственным и общественным организациям.

Длительное превышение спроса над предложением, характерное для периода войны, привело к падению курса валюты. В общем потоке вздорожания цеп стала быстро подниматься и квартирная плата. Однако, боясь народного возмущения, правительства буржуазных государств были вынуждены ограничить квартирную плату, тем более что обнищавшие рабочие, а также семьи мобилизованных и беженцы оказались несостоятельными нанимателями квартир (Первый "протекционистский" закон, защищавший интересы квартиронанимателей, был введен в Англии в 1915 г. В последующие годы аналогичные законы, запрещавшие повышать квартирную плату выше установленного уровня, появились почти во всех европейских странах). Но установление предельных цен на квартиры оттолкнуло частных застройщиков, так как жилищное строительство стало недостаточно рентабельным. В таких условиях и пришлось государственным и общественным органам принять на себя тяжелую миссию ликвидации жилищного кризиса.

Организация массового жилищного строительства на общественных началах принимала в разных странах разнообразные формы. В Англии, Дании, Швеции и Нидерландах главную роль играли муниципальные власти; в других странах преобладала инициатива кооперативных объединений и союзов, которые опирались как на средства пайщиков, так и на государственные субсидии и банковский кредит. Муниципалитеты и союзы застройщиков проводили тщательный учет жилищных потребностей населения, что давало исходные цифры для определения строительных программ; они же устанавливали общественный контроль как над финансами, так и над исполнением строительных работ. Предстоящая массовая застройка городов дала возможность объединить представителей узких строительных специальностей в крупные комплексные организации, включавшие все виды строительных работ, начиная с возведения стен и перекрытий и кончая благоустройством и отделкой интерьеров. В своем стремлении к удешевлению построек крупные строительные организации добивались централизованной заготовки материалов и конструктивных элементов зданий и, наконец, широко начали применять стандартизацию жилых домов. Однако все эти, безусловно, прогрессивные мероприятия встречались с непреодолимыми препятствиями, в силу чего предварительно составленные планы жилищного строительства приходилось перманентно сокращать.

Выше уже говорилось, что английский жилищный план, поддержанный лейбористами, предусматривал строительство 1 млн. жилых домов для рабочих и малоимущих слоев населения с затратами в 250 млн. ф. ст. ( Приведенные цифры были определены еще в 1917 г. Объединенным комитетом трудовых проблем (A million new houses after the war. London, 1917)).

Таким образом, при осуществлении плана лейбористов в Англии был бы построен второй Лондон с населением 4-5 млн. жителей. Но, правильно отражая насущные жилищные потребности страны, план лейбористов не был реальным в то трудное для Англии время. Поэтому, как только закончились выборы и сформировалось коалиционное правительство Ллойд-Джорджа, программа жилищного строительства была пересмотрена и урезана вдвое. В апреле 1919 г. министр здравоохранения Англии доктор Аддисон представил на утверждение парламента новую программу и смету в объеме 500 тыс. жилых домов при затратах 130 млн. ф. ст. Насколько план Аддисона казался государственно важным мероприятием, свидетельствует тронная речь короля Георга V, в которой он прямо заявил о начавшемся наступлении на трущобы и "необходимости решения жилищного вопроса как основы всего социального прогресса страны" (European housing problems since the war. 1914-1923. Geneva, 1924, p. 74). Вышедший в июле 1919 г. закон о жилищном строительстве и планировке городов должен был обеспечить исполнение этой второй общегосударственной строительной программы Англии в трехлетний срок.

Но жизнь показала иное. Несмотря на все усилия строительных организаций, уже через 1,5 года стало ясно, что Англия не в состоянии выполнить утвержденной жилищной программы. К февралю 1921 г. было заложено 65,6 тыс. домов, а полностью закончено только 11,5 тыс. (см. рисунок, помещенный на данной странице). Провал английских жилищно-строительных планов заставил Аддисона подать в отставку. Начавшийся в 1920 г. кризис производства и необходимость ежегодно выплачивать до 400 млн. ф. ст. в погашение военных долгов привели к еще большему сокращению жилищного строительства в Англии. Преемник Аддисона сократил третью общегосударственную программу (против 1919 г.) еще в 2 раза (до 215 тыс. жилых домов), но и она осталась бы также невыполненной, если бы не удалось привлечь к строительству частный капитал. Так постепенно сворачивалось и угасало английское наступление на трущобы.

Во Франции послевоенное жилищное строительство концентрировалось в Парижском районе и на севере страны, где шло восстановление разрушенных промышленных центров. Однако, несмотря на усилия правительства и общественных организаций, овладеть намеченными темпами строителям не удалось. Так, например, в департаменте Соммы, где города потерпели тяжелые разрушения, жилищные потребности исчислялись в 40 тыс. домов, тогда как к 1921 г. там было построено только 20 645 жилищ, причем все они представляли собой лишь примитивные временные помещения из дерева и рифленого железа. В Эльзасе и Лотарингии к концу 1922 г. было также восстановлено менее половины разрушенного жилого фонда. Еще нагляднее было отставание жилищного строительства от утвержденных правительством программ в столице Франции. Накануне первой мировой войны в Париже ежегодно строилось до 10 тыс. жилых домов в среднем. Во время войны жилищное строительство практически снизилось почти до нуля. Но в связи с демобилизацией огромной армии, увеличением числа браков (возросшего примерно в 2 раза) и притоком рабочей силы из провинции население Парижа стало сильно возрастать, тем самым повышая потребности в жилище.

Крушение государственных планов жилищного строительства в послевоенной Англии. Слева направо: число жилых домов, обещанных лейбористами во время парламентских выборов 1918 г.; объем жилищного строительства, намеченный министром здравоохранения Аддисоном (1919 г.); план, утвержденный в 1921 г., и количество фактически построенных к этому времени зданий

Обследование жилого фонда, проведенное в 1922 г. Парижским муниципалитетом, вскрыло следующую картину (Bulletin municipal ofl'iciel de Paris. Paris, 1922): в просторных квартирах (пять комнат и более) проживало только около 1% населения; 66% семей занимали квартиры в одну - три комнаты, а 33 % ютились в однокомнатных квартирах. Следует отметить, что значительная часть жителей Парижа населяла гостиницы и так называемые меблированные комнаты, абсолютное число которых выросло в 2 раза по сравнению с довоенным временем. Социальные контрасты Парижа обнаружились особенно ярко, когда официальная статистика зафиксировала 2000 семей, постоянно занимавших убогие койки в ночных приютах, и свыше 1000 семей (т. е. около 5 тыс. человек, среди которых были и дети), живших в фургонах, на лодках, в импровизированных времянках и других нежилых помещениях. По окончании войны общая потребность в квартирах определялась для Парижа в 50 тыс. (Доклад Эмиля Дево в муниципальном совете Парижа (Le Peuple, 1923, 8 Janvier)), но, несмотря на это, Парижский муниципалитет нашел возможным утвердить строительный план только на 14 тыс. квартир. Интересна дискуссия, происходившая по поводу размещения нового жилищного строительства тотчас же по окончании войны. Большая часть предложений касалась застройки на месте уничтоженного к этому времени пояса внешних городских укреплений (Парижские укрепления, созданные в 1840-х годах, было решено уничтожить еще накануне войны по постановлению муниципалитета (1914 г.); но реализовано это решение было в 1919 г., т. е. после заключения перемирия, когда появилась дешевая рабочая сила из состава демобилизованных солдат). Согласно одному из проектов, составленных для этого пояса, на участке 37 га предполагалось построить 250 шести-семиэтажных домов, вмещавших 12 300 квартир, где можно было разместить около 50 тыс. жителей. Но муниципальный совет Парижа отклонил это предложение. Застройка внешнего городского кольца вызвала спекулятивную горячку. В погоне за эксплуатацией земли здесь допустили чрезмерную плотность застройки, в результате чего парижское кольцо стало превращаться в почти непроницаемый каменный барьер.

Таким образом, жилищный кризис Парижа, как и других больших городов Франции, не только не был изжит, но не было даже достигнуто ощутимого его ослабления. Спустя 10 лет после начала реализации узаконенного парламентом плана Лушера известный французский экономист Пьер Бурдэ отмечал (Bourdeux P. Legislation, voies et moyens. - L'architecture d'aujour'hui, 1935, №. 6, p. 51), что для того, чтобы достичь довоенного уровня в обеспечении Франции жилыми домами, необходимо еще 15 лет ежегодно строить по 200 тыс. жилищ. Отсюда становится понятным, насколько неточными были строительные прогнозы и насколько трудной была борьба с жилищным кризисом в условиях капиталистических стран.

В послевоенной Германии жилищный кризис ощущался еще более остро, чем в Англии и Франции. Напуганное нараставшим революционным движением имперское правительство пыталось придать борьбе с жилищным кризисом большое политическое значение. Многообещающий декларативный характер жилищной политики отразился в так называемой Федеральной конституции, которая была провозглашена в августе 1919 г. В конституции говорилось, что одной из главных целей государственной политики Германии должно быть "обеспечение здоровым жилищем каждого немца и расселение каждой немецкой семьи соответственно ее потребностям, в особенности многодетных семей".

Париж. Застройка на месте земляных валов, уничтоженных согласно закону 1919 г. Высокая стоимость земельных участков и лихорадочная спекуляция ими способствовали повышению плотности и этажности застройки

По сравнению с Англией и Францией немецкие жилищно-строительные планы казались лучше подготовленными, а сама организация строительства (с привлечением государственных, общественных и частных застройщиков) выглядела многообещающе. И тем не менее в течение четырех с лишним лет после подписания Версальского мирного договора Германия не смогла сдвинуться с мертвой точки. Главной причиной продолжительного строительного застоя являлось тяжелое экономическое положение страны. Германия потеряла в результате войны как весьма продуктивные районы, так и сырьевые базы. Тяжелым бременем лежал на Веймарской республике государственный долг (264 млрд. марок), к которому прибавились теперь репарационные платежи в размере 132 млрд. марок. Оккупация франко-бельгийскими войсками Рурской области (1923 г.), где сосредоточивалось до 88% всей германской добычи угля и до 70% выплавки чугуна, явилась кульминационным пунктом послевоенных потрясений германской экономики, вдобавок еще подрывавшейся катастрофической инфляцией марки. Голод и необходимость перестройки промышленности с военных заказов на мирные отодвинули реализацию жилищной программы на второй план. Даже в столице Германии - Берлине строительство велось крайне вяло. Чтобы понять тот огромный разрыв, который отделял потребности от возможностей, достаточно сказать, что из всего объема жилого фонда, намеченного к строительству в размере 206 392 квартир, муниципальное управление смогло построить 7310 квартир. Фактически с 1919 по 1922 г. в Берлине было построено (без Шенеберга и Вильмерсдорфа) только 39 домов, в которых размещалось 1145 квартир. Еще более острым был жилищный кризис в промышленных районах Германии, где до середины 20-х годов не было возможности развернуть жилищное строительство (Так, например, в Мерзебурге (центре саксонской химической и машиностроительной индустрии) за годы войны было нанято на работу около 20 тыс. рабочих, тогда как жилищем могли обеспечить только 1500 человек, в результате чего рабочие расселились в окрестных населенных пунктах на расстоянии 20 и даже 30 км от заводов).

Еще менее значительными были планы и достижения в области жилищного строительства в остальных странах Западной Европы (исключая Швецию, Швейцарию, отчасти Данию и Нидерланды). Но особенно отставала в жилищном строительстве Италия. Несмотря на то, что Италия принадлежала к числу держав-победительниц, ее послевоенная экономика оказалась настолько подорванной, что ни о каких широко проводимых градостроительных мероприятиях не могло быть и речи. В 1922 г. в обстановке чрезвычайно обострившейся классовой борьбы итальянская буржуазия пошла на крайний и трагический для Италии шаг - установление фашистской диктатуры. А при наличии диктаторского режима Муссолини ослабились все демократические созидательные мероприятия и, наоборот, возобладало показное, агитационное строительство, открыто прославлявшее фашизм. Италия, более чем какая бы то ни было из европейских стран, нуждалась в создании дешевого и в то же время хотя бы минимально благоустроенного жилища для рабочих, но именно эта проблема и находилась в забвении. В плотно застроенных старых городах Италии, таких, как Рим, Неаполь или Генуя, рабочие заселяли старинные многоэтажные каменные дома на узких улицах, подобных ущельям. Вечная полутьма, царившая и на улицах, и в жилых помещениях, отсутствие вентиляции, центрального отопления и мест для просушки белья снижали благоустройство рабочего жилища до уровня средних веков.

Своеобразно протекало жилищное строительство в Соединенных Штатах Америки. Обогатившаяся на войне и вышедшая из нее с небольшими людскими потерями, эта страна, казалось, имела все возможности вести большие градостроительные работы. Однако займы, предоставленные пострадавшим во время войны европейским странам, снижали строительную активность Америки. Американская жилищная архитектура послевоенного периода почти вовсе утратила конкретного заказчика и фактически работала на обезличенный рынок. В центре внимания архитекторов находился индивидуальный коттедж, рассчитанный на покупателей из городской мелкобуржуазной среды, интеллигенции и ближайшего к городу фермерства. Вилла, предназначенная для крупных буржуа, несмотря на численную ограниченность этой социальной прослойки, также служила распространенным объектом проектирования. Что же касается проблемы рабочего жилища, то она занимала последнее место в творчестве архитекторов и далеко уступала в постановке ее в Великобритании, Франции и Германии. Обладая высокоразвитой строительной индустрией, дававшей возможность применять экскаваторы, подъемные краны, разнообразные конструкции и новые строительные материалы, вплоть до пластических масс, американцы тем не менее остались на уровне полуремесленного, "штучного" производства жилых домов. Отсутствие широкого общегосударственного планирования, контроля и, главное, осознанной необходимости повести решительное наступление на рабочие окраины-трущобы привело к тому, что Соединенные Штаты Америки не сыграли решающей роли в главнейшей области градостроительного дела - в жилищном строительстве.

Но как же размещали новые дома, построенные по государственным жилищным программам, в больших городах Европы? Здесь следует отметить два направления: замену обветшавших домов новыми на территории сложившихся кварталов, в результате чего получалось распыленное размещение жилого фонда, и концентрированное размещение новой застройки. Однако при всех своих преимуществах в смысле создания крупных жилых массивов и этот последний прием не принес существенного улучшения гигиенических условий в городах, так как новые благоустроенные поселки размещались лишь па свободных территориях, а не заменяли собой трущоб. Организованного наступления на трущобы не получилось даже в Англии, несмотря на упомянутую многообещавшую речь короля. Лондонские Степней и Поплер, известные всему миру своими трущобами, вплотную примыкающими к Тауэру и низовью Темзы, район парижской Венецианской улицы, как и восточные индустриальные кварталы столицы Франции, а также "засоренные" мелкими предприятиями верховья Шпрее в Берлине вплоть до середины 20-х годов так и остались абсолютно нетронутыми. Размещение и без того урезанного жилищного строительства пошло по линии наименьшего сопротивления, что отодвинуло на неопределенное будущее решение проблемы ликвидации трущоб.

Законы, изданные в Англии, Франции и других странах как до войны, так и в первые послевоенные годы, по преимуществу касались жилищного строительства, с которым отождествлялось городское строительство вообще. Но, несмотря на всю значимость жилищной проблемы, она далеко не исчерпывала всех тех строительно-технических и архитектурно-художественных мероприятий, в результате которых формируется город. Жилищный кризис в послевоенный период затмил собой проблему строительства необходимых общественных зданий, торговых и культурных центров городов и тем более проблему планировки города в целом. Поэтому архитекторы в этот период как бы "грызли города по частям", занимаясь от случая к случаю проектами пробивки той или иной улицы с целью улучшения городского движения, или, отвечая потребностям жилищного строительства, планировали ту или иную группу кварталов под застройку жилыми домами. Из планировочных работ, завершенных в первой половине 20-х годов, заслуживают упоминания проекты поселков на окраинах Берлина и Ганновера, где сильно выросшие жилые кварталы дали возможность освободить их середину и впервые применить размещенную в зелени "строчную" застройку.

В 1920 г. по инициативе Эбепизера Говарда близ Лондона был основан второй город-сад - Велвин. Однако, несмотря па целый ряд планировочных достоинств этого города, автору проекта Луи де Суассону не удалось превзойти прототип городов-садов Англии, т. е. Лечворт.

Ни одного принципиально нового приема планировки и застройки Велвин не дал и, так же как и Лечворт, заселялся крайне медленно, поскольку лишь очень немногие владельцы заводов соглашались покинуть Лондон.

Тросорезы http://komplektacya.ru/gidravlicheskij-instrument-oborudovanie/flancevyj/trosorezy/ в магазине Комплектация.ру