ЦЕЛОЕ И ЧАСТИ

Искусство архитектуры проявляется там, где человек пытается определенным образом организовать, то есть упорядочить, пространство. Это значит — придать сооружению законченную форму, черты единого целого — пространственной композиции. Ведь именно как развернутую в пространстве картину мы воспринимаем всякое архитектурное сооружение еще до того, как мы в него вошли.

Версаль, Франция. Фрагмент плана парка

О композиции говорят тогда, когда необходимо достичь равновесия различных частей, единства в некотором многообразии, будь то картина или симфония, танец или роман. В одном случае это сочетание линий и цвета, в другом — музыкальные темы или танцевальные па, в третьем — поступки литературных героев. В архитектурно-пространственной композиции такими элементами служат членения архитектурных объемов, проемы, декоративная пластика стен, иные архитектурные детали.

От того, какой порядок придан взаимному расположению этих элементов, как они взаимодействуют друг с другом, зависит степень совершенства композиции, характер ее эмоционального и эстетического воздействия на человека. Она может быть монументальной и изысканно строгой, как греческий храм, динамичной и возвышенной, как готический собор, сдержанно-лиричной, как церковь Покрова на Нерли, наконец, торжественной и простой, как Мавзолей В. И. Ленина.

Если элементов очень мало или характер их взаимодействия очевиден с первого взгляда, то для прочтения, расшифровки композиции не требуется никаких усилий, она неинтересна для восприятия, и мы называем ее примитивной, механической. «Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп», — сказал Владимир Маяковский. Это относится и к тому, что в просторечии обозначается словом «дома-коробки». Примеры таких композиций нетрудно найти в современной архитектуре, достаточно вспомнить монотонные фасады многоэтажного панельного дома. Правда, в этом случае архитектурную композицию приходится формировать уже не на уровне дома, а на уровне целой группы домов — путем варьирования их сочетаний и различной постановки в пространстве.

Базилика Максенция в Риме

Если же элементов чрезмерно много или отношения между ними настолько сложны, что недоступны восприятию неподготовленного зрителя, то мы имеем дело с хаотичной, переусложненной композицией, и она тоже не может служить источником положительных эмоций. Такие перенасыщенные, искусственно усложненные композиции часто имеют фасады сооружений периода «украшательства», о котором шла речь выше, например некоторые павильоны ВДНХ. Это же относится, как правило, к той категории модных построек зарубежных архитекторов, которые создаются в угоду вкусам частного заказчика или в рекламных целях.

Истина, как всегда, лежит посредине. Композиция должна быть сложна, но не настолько, чтобы ее нельзя было осмыслить и воспринять. Она должна быть проста, но не настолько, чтобы для ее восприятия не надо было затрачивать никаких усилий. Она должна содержать в себе некую «тайну» и в то же время открыто предлагать ключ для ее расшифровки. Значимая, глубокая метафора, но не бессмысленный, не имеющий решения ребус. Иными словами, элементов должно быть достаточно много для того, чтобы композиция была информативной, то есть могла о многом рассказать, вызвать сложные, глубокие ассоциации. В то же время эти элементы должны быть сгруппированы таким образом, чтобы структура целого была ясно воспринимаемой, а значит, достаточно простой, то есть состоящей из небольшого числа частей. Тогда процесс восприятия превращается в многоступенчатую процедуру, в ходе которой зритель открывает для себя все новые детали и пространственные отношения. Однако по мере этого внутреннего развертывания или «считывания» композиции он на каждом этапе соотносит новые впечатления со структурой целого, постепенно уточняя ее для себя. Таким образом, происходит постоянное внутреннее движение от целого к детали и обратно. Архитектурная мелодия ширится и обрастает все новыми звуками, меняется, оставаясь узнаваемой.

Ритмический повтор в архитектуре японской пагоды

Вид на старое здание Библиотеки имени В. И. Ленина (бывший дом Пашкова) хорошо открывается с Большого Каменного моста через Москву-реку. Сначала бросается в глаза легкий, летящий силуэт замечательной постройки зодчего Василия Ивановича Баженова — центральный объем и два симметричных боковых флигеля. Затем внимание переходит на высокий цоколь и два боковых, подобных ему, но опущенных на этаж ниже, что подчеркивает трехчастную структуру осевой композиции. Потом мы снова и снова прочитываем ее, соотнося изящный бельведер, венчающий основной объем, с фронтонами завершения боковых флигелей, богато декорированный пилястрами фасад центральной части и гладкие рустованные стенки с более скромными проемами по бокам, наконец, украшенную вазами балюстраду над карнизом главного объема с лишенными украшений балюстрадами цоколя. Торжественно развернутая в сторону реки композиция в то же время устремлена вверх, и, вглядываясь в нее, мы обнаруживаем, что каждая деталь обретает свой истинный смысл, свое особенное место, как один из элементов этого сложного перекрестного движения.

Зрение

Как достигается такое неспокойное, но тонко сбалансированное равновесие, имя которому — гармония? Задача архитектора в этом отношении особенно сложна и специфична. Ведь живописец, композитор, писатель, да и любой художник, работающий в области «чистого» искусства, по сути дела, полностью свободен в выборе элементов, составляющих композицию. Тогда как архитектор должен исходить и из того конкретного множества элементов, которое в значительной мере предопределено функциональным содержанием и конструкцией сооружения. Причем всякая функциональная технология и особенно всякая конструкция по самой своей природе предусматривает определенный стандарт — повторяемость большого числа однотипных деталей. И в этом кроется очень важная тонкость творческой работы зодчего.