Эволюция планировки и застройки жилого квартала. Эксперименты О. Рея, В. Гропиуса и Ле Корбюзье

В конце XIX в. Берлинский строительный регулятив узаконил строительство многоэтажных жилых домов с очень небольшими внутренними световыми дворами. Этот закон породил всем известные дома-казармы, которые превратили жилые кварталы Берлина в каменные мешки, лишенные воздуха и света. Застроенная поверхность земли достигала здесь 85, а иногда и 90%. Застройка подобного рода встречалась и в других городах Западной Европы и Америки. Так, папример, в Париже в 20-е и даже в начале 30-х годов действовали старые нормы, согласно которым минимальная площадь внутренних дворов устанавливалась 30 м², а если во двор выходили только подсобные помещения (включая и комнаты прислуги), допускалось снижение площади двора до 8 м² (Reglement sur les hauteurs et les sail lies des batiments dans la villc be Paris 18 sept. 1902. Arrete du 22 Juin, 1904). Не лучше обстояло дело и в крупных городах США, в центрах которых также размещалась чрезвычайно плотная застройка. В Нью-Йорке, например, для районов, застроенных пятиэтажными домами, допускался размер внутренних дворов 12X24 фута (т. е. 26 м²). Само собой разумеется, что такие дворы не давали возможности использовать их для общественных целей.

Приведенные примеры с достаточной убедительностью показывают, что условия жизни в городах капиталистических стран далеко не отвечали санитарно-гигиеническим требованиям. Было совершенно очевидно, что при таком положении могут даже пошатнуться экономические основы частного домовладения, ибо, продолжая строить дома-казармы и не внося в них существенных усовершенствований, застройщики-буржуа рисковали в конечном счете растерять свою клиентуру. Наиболее обеспеченные жители уже стремились к переселению за пределы городов, где в благоприятной природной среде начали возникать фешенебельные буржуазные виллы. Беднейшее население также искало себе пристанище в дешевых пригородных поселках. Что же касается так называемых "людей среднего достатка" (т. е. представителей рабочей аристократии, мелкой буржуазии и служащих), то и их требования к жилищному комфорту значительно повысились.

Эти обстоятельства были ясны не только представителям государственной и муниципальной власти, но и архитекторам. Однако архитектурная среда того времени была крайне неоднородной по своему составу. Архитекторы разделялись на два антагонистических лагеря: на консервативно настроенных представителей старого поколения и на архитекторов новой формации, пытавшихся найти выход из создавшегося положения (Следует отметить, что роль архитектора к этому времени существенно изменилась. Еще совсем недавно архитектор был настоящим "хозяином" вверенного ему строительного объекта. К нему непосредственно обращался заказчик, причем архитектор не только составлял проект здания, но нанимал подрядчиков и руководил постройкой, вникая во все мелочи строительного процесса. Теперь же заказчики сочли более выгодным для себя адресоваться к строительным конторам и фирмам. Эти предприятия, работавшие в большинстве случаев на коммерческих началах, взяли в свои руки и проектирование, и строительство. Они стали выбирать архитекторов по своему усмотрению, приглашая их на работу наравне с прочим техническим персоналом. Это привело к тому, что архитекторы потеряли свою былую самостоятельность и попали в двойную зависимость - как от заказчика, так и от строительных компаний. А в результате сохранить индивидуальность удалось лишь очень небольшому числу наиболее одаренных и смелых творческих личностей). Основная масса архитекторов-практиков, боясь потерять источник своего дохода в виде частных заказов, продолжала идти на поводу у застройщиков, проявляя удивительную изобретательность в своем стремлении к максимальному использованию земельных участков. Это типично эксплуататорская тенденция нашла себе ярых защитников в лице некоторых американских и французских архитекторов, среди которых в послевоенный период особенно выделялся Анри Соваж - автор многочисленных доходных домов в Париже.

Еще накануне войны Соваж изобрел своеобразный тип многоэтажного ступенчатого жилого дома, который покрывал собой всю поверхность квартала, давая тем самым стопроцентную плотность застройки. Особенность этого дома-квартала заключалась в том, что фасадные стены каждого верхнего этажа отступали от нижнего в глубь квартала. Уступы позволяли Соважу строить многоэтажные дома па узких парижских улицах без нарушения правил инсоляции. Сам по себе этот прием застройки (скорее спекулятивный трюк) не был новым явлением в Париже. Строительство мансардных этажей, начавшееся сразу после отмены регулятивов барона Оссмана в 1884 г. (В 1881 г. было разрешено строительство домов, высота которых могла превышать ширину улицы на 6 м, с допущением сверх этого мансардных этажей, вписывающихся в дугу радиуса, равного половине ширины улицы (но не больше 8,5 м)), уже было шагом, сделанным в этом направлении. Соваж просто довел данный тип застройки до крайности, превратив жилой дом в целый квартал. Он применил ступенчатость не только для мансардных, но и для всех без исключения этажей. Внутри домов Соважа, отдаленно напоминавших своим внешним видом надгробные сооружения древнего Востока, размещались, как правило, бассейны, над которыми в свою очередь нависали верхние этажи, обращенные подсобными помещениями к узкой центральной световой шахте. Построив несколько ступенчатых домов в различных районах Парижа, Анри Соваж выступил в конце 20-х годов с проектом гигантского отеля, занимавшего территорию целого квартала, а несколько позже сделал предложение застроить большой городской район своими ступенчатыми домами (Соваж участвовал в строительстве ступенчатого дома на улице Вавен, он же был автором еще двух подобных жилых домов (один из них был построен на севере Парижа, на улице Адмиралов, другой - в юго-западном районе города на улице Лафонтэна). Любопытно отметить, что Соваж предназначал свои проекты для общества, строившего дешевые жилища, архитектором которого он состоял, тогда как на самом деле дома не были дешевыми. Усложнение конструкций вследствие отступов стен, отсутствие нормально освещенных внутренних помещений, особенно в нижних этажах, делали этот тип жилого дома абсолютно непригодным для массовой застройки).

Нет необходимости подробно останавливаться на критике построек Соважа, но следует, однако, подчеркнуть, что деятельность этого архитектора не только носила ретроспективный характер, но и была реакционной. При помощи ступенчатых домов Соваж все еще пытался спасти плотно застроенные кварталы старого типа, в то время как его современники - Вальтер Гропиус, Ле Корбюзье и Андрэ Люрса - уже открыто выступали с прямо противоположными градостроительными доктринами. В середине 20-х годов проблема планировки и застройки жилого квартала приобрела особую актуальность. Однако для ее решения еще требовалась предварительная экспериментальная и теоретическая подготовка, поскольку в это время стало радикально изменяться само понимание жилого квартала. Действительно вплоть до первой мировой войны кварталом считалась территория, ограниченная проездами и состоявшая из отдельных строительных участков, обычно находившихся в частном владении. Вследствие этого во всех градостроительных регулятивах именно строительный участок (а не территория квартала в целом) фигурировал в качестве первичной планировочной единицы. Естественно, что переход к пониманию жилого квартала как совокупности жилых домов, объединенных по определенному планировочному и социальному принципу, был далеко не прост для профессионального мышления архитекторов. Первые попытки, сделанные в этом направлении, были чрезвычайно робки и расплывчаты. Это видно, например, из слов Жуайяна, который в своем градостроительном трактате, написанном в 1923 г., высказал мысль о том, что собственники участков при застройке целого квартала могли бы кооперироваться и устроить на "добровольных началах" внутриквартальные сады. Потеря в застроенной площади возместилась бы, по мнению Жуайяна, тем, что квартиры, обращенные окнами к зелени, можно сдавать внаймы значительно дороже (Joyant Ed. Traite d'urbanisme. I P., Paris, 1928, p. 28). Само собой разумеется, что это предложение не имело ни экономической, ни юридической базы и носило характер практической, но ни к чему не обязывающей рекомендации.

Фантастический проект города будущего, застроенного ступенчатыми домами. Автор Анри Соваж. Городской транспорт пронизывает жилые дома по нижнему этажу и полностью изолируется от движения пешеходов

Более основательно был поставлен вопрос о пересмотре существующих норм плотности застройки жилых кварталов в книге "Наука планировки городов", написанной архитекторами Реем и Бардом в сотрудничестве с крупным швейцарским астрономом Жюстином Пиду (Rey A., Pidoux J., Barde Ch. La science des plans des villes. Lausanne, Paris, 1928). В этой книге в основу планировки городов были положены научно разработанные правила и нормы инсоляции. В результате длительных исследований упомянутые авторы пришли к заключению, что нормальное солнечное облучение зданий, а также улиц и внутренних дворов зависит не только от выбора соотношения между высотой домов и дистанцией, на которой они находятся друг от друга, но и от географического местоположения города, а также от ориентации зданий по странам света с учетом теплотворной способности солнечных лучей (т. е. гелиотермии) (Рей, Бард и Пиду установили для Парижа направление гелиотермической оси, отклоняющееся от меридиана на 19° к востоку. По их мнению, наилучшая ориентация зданий - параллельная гелиотермической оси). Это привело их к чрезвычайно существенным выводам о том, что жилые дома нужно строить в виде обособленных блоков и располагать с учетом оптимальной инсоляции независимо от красных линий улиц.

Ступенчатый дом с бассейном, предложенный Анри Соважем для застройки парижских улиц

Выводы Рея и его соавторов означали в полном смысле этого слова "взрыв" прежнего монолитного городского квартала и замену его группой свободно стоящих жилых домов, доступных воздуху и свету и расположенных среди зелени, в стороне от шумных улиц. Однако чтобы создать реальную базу для применения этих открытий на практике, необходимо было внести соответствующие изменения в градостроительное законодательство. Французское законодательство оказалось совершенно неподготовленным к реформам, тогда как новые строительные правила, введенные в этот период в Германии, открывали широкие возможности для трансформации городского жилого квартала. Мы имеем в виду Берлинский строительный регулятив 1925 г. В дальнейшем аналогичные строительные регламентации были приняты и в других городах Европы (Bauordnung fur die Stadt Berlin vom 3. November, 1925).

Слева - Париж. Застройка района, окружающего парк Монсо. Справа - проект Огюстена Рея, предлагавшего застроить этот район по гелиотермической оси (А-Б)

В основу берлинских постановлений были положены новые принципы регулирования плотности застройки жилых кварталов. Если предшествовавшие строительные правила устанавливали только минимальные размеры внутренних дворов вне зависимости от общих размеров участка и высоты зданий, то теперь делалась попытка связать воедино все величины, определяющие интенсивность застройки, а именно абсолютную высоту и этажность зданий, а также допустимую площадь и глубину застройки. Берлинский строительный регулятив объединил все эти показатели в едином "коэффициенте использования участка", который был установлен для каждого типа застройки отдельно и являлся основной, "собирательной" нормой для планировки и застройки жилых кварталов (Коэффициент использования участка, получивший апробацию в Берлине, вошел затем в строительное законодательство других городов Германиb (Магдебург - 1928 г.; Кёльн - 1929 г.; Штутгарт - 1935 г.). Этот коэффициент представлял собой произведение, полученное от перемножения площади застроенной части участка (выражаемой обычно в десятичных дробях) на число этажей. Для каждой строительной зоны (класса) был установлен свой коэффициент. Согласно берлинскому строительному регулятиву, селитебная территория столицы разделялась на несколько классов. К первому классу относились периферийные жилые поселки, в которых допускалась лишь экстенсивная застройка не свыше двух этажей, причем ⁹/₁₀ каждого участка оставались незастроенными. В жилых районах собственно города, относящихся ко второму и третьему классам, разрешалась застройка в два-три этажа с коэффициентами 4-12, а также строительство подсобных помещений в глубине участка, на расстоянии не свыше 50 м от красной линии улицы. В районах четырех-пятиэтажной застройки (т. е. классы четвертый и пятый) строительство подсобных помещений допускалось лишь за пределами 50-метровой зоны, тогда как ближе к дому можно было возводить и флигели).

Введение строгих строительных правил, предписывавших оставлять глубинную часть каждого участка незастроенной, давало возможность получить довольно просторную внутриквартальную территорию, которую можно было использовать в качестве общественного сада, а в дальнейшем и для размещения зданий культурно-бытового обслуживания.

Появление красных линий со стороны двора уравновесило значимость лицевых и тыльных фасадов жилых домов. Именно равнозначность фасадов и привела к тому, что внутриквартальные пространства стали такими же правомерными, как улицы и площади города. В связи с этим появились совершенно новые задачи, связанные с архитектурно-пространственной и функциональной организацией жилого квартала.

Однако периметральный способ застройки кварталов, получивший право на "законное" существование после берлинских постановлений, обладал и рядом существенных недостатков. Экономически он оправдывал себя только при застройке небольших кварталов. Что же касается санитарно-гигиенических условий, то аэрация при сплошной застройке оставляла желать много лучшего, кроме того, часть внутреннего пространства квартала постоянно находилась в тени.

В этом отношении значительно лучше была периметральная застройка с разрывами между зданиями. Но еще более практичной оказалась так называемая строчная застройка.

Типичный двор-колодец берлинского жилого дома, построенного до введения строительного регулятива 1925 г

Градостроители высоко оценили преимущества меридионального расположения корпусов, что создавало благоприятную инсоляцию и аэрацию зданий. Они отдали должное этому приему застройки и в отношении возможности повторно воспроизводить жилые здания, что позволяло поставить жилищное строительство на конвейер заводского домостроения. Этим объяснялась та популярность, которой пользовалась строчная застройка в конце 20-х годов. Одним из проповедников этого приема застройки в Германии был Вальтер Гропиус, основатель школы "Баухаус" в Дессау. В результате проделанных им специальных подсчетов он пришел к выводу, что с повышением этажности экономические и санитарно-гигиенические показатели строчной застройки улучшаются (Подсчеты Вальтера Гропиуса сводились к следующему: на участке одной и той же площади поочередно располагались дома различной этажности (в 2, 3, 4, 5 и 10 этажей) при условии одинакового числа жилых ячеек. И что же, если в первом случае на этой территории удалось разместить 12 двухэтажных зданий (расстояние между корпусами определялось с учетом угла затененности, равного 30°), то при постепенном повышении числа этажей число корпусов сокращалось, а расстояния между домами соответственно увеличивались. Так, например, оказалось, что заданное количество квартир можно разместить в двух 10-этажных зданиях, вокруг которых оставались благоприятные для озеленения свободные пространства. Более точные расчеты были сделаны П. И. Гольденбергом и В. И. Долгановым в книге "Проблемы жилого квартала" (М. -Л., 1931)).

Графическая интерпретация берлинского строительного регулятива 1925 г. Нормирование застройки по улице и внутри земельных владений устраняло царивший в городах хаос и подготавливало почву для радикальной трансформации жилого квартала (см. примеч. на с. 63)

Однако, несмотря на свои неоспоримые практические преимущества, строчная застройка при массовом ее применении производила крайне однообразное, унылое впечатление. Ярким примером этому может служить построенный по проекту того же Гропиуса поселок Хазельхорст в Шпандау (Берлин), где однообразие параллельно поставленных корпусов привело к тому, что была утрачена даже опознаваемость отдельных зданий. Это обстоятельство было нетерпимым не только в эстетическом, но и в бытовом отношении. Не менее однообразными были и проекты последователей Гропиуса - Эрнста Мая и Ганнеса Майера, которые, находясь в Советском Союзе, получили возможность применять строчную застройку в масштабе целых городов (Ганнес Майер и Эрнст Май в 1929-1934 гг. занимались в СССР проектированием и строительством жилых и общественных зданий, а также принимали участие в планировочных работах (конкурс на проект планировки Москвы). Особенно много сделал в массовой застройке городов-новостроек Эрнст Май, который принимал участие в строительстве первой очереди Магнитогорска и Кузнецка).

Вена. Многоквартирный жилой дом, построенный по проекту Иозефа Франка в конце 20-х годов. На фото видно, как двор превращается во внутриквартальное пространство

Наряду с механическим повторением одинаковых жилых домов в той же Германии строились жилые комплексы, в которых умелое использование строчной застройки приводило к интересным архитектурно-планировочным результатам. В качестве примера можно привести ансамбль, составленный из трехэтажных жилых домов на Шиллерпроменаде в Берлине, где архитекторы Бунинг, Сальвисберг и Бруно Аренде применили удачное сочетание строчной и периметральной застройки с включением одного индивидуально спроектированного здания, которым превосходно замыкается уличный пролет.

Говоря о строчной застройке, нельзя не отметить той роли, которую она сыграла в последующем развитии улиц. Так как меридиональное расположение жилых домов не всегда совпадало с направлением улиц, то застройка становилась независимой от их красных линий. А это автоматически привело к коренной переоценке архитектурно-планировочного значения улицы, которая стала превращаться из каменного коридора в свободно проложенную городскую дорогу.

Строчная застройка получила широкое распространение не только в Германии, но и в Швейцарии, Дании, Испании и Швеции; она проникла и в Соединенные Штаты Америки. Одним из первых городов, в котором ее применили, был Кливленд. Следует отметить, что единственной страной, в которой строчная застройка (в ее чистом виде) не оставила заметных следов, была Франция, несмотря на то что именно французские архитекторы разработали теоретические основы этого приема застройки кварталов (Мы имеем в виду труды Августина Рея и других авторов). И действительно, строительство трех-четырехэтажных зданий в виде "строчек" не могло удовлетворить французских градостроителей, по-прежнему находившихся под влиянием крайних урбанистических доктрин.

Берлин. Дома для малосемейных в районе Бритц. Архит. Бруно Таут, 1927 г

Стремление к высокой этажности при одновременном снижении плотности застройки логически приводило архитекторов к застройке кварталов домами-башнями. Но для того чтобы сделать скачок от обычного горизонтального жилого дома к высотному, необходимо было провести многосторонние исследования, дабы убедиться не только в экономической целесообразности этого типа застройки, но и в ее санитарно-гигиенических достоинствах. Такого рода теоретическая подготовка проводилась во Франции на протяжении длительного периода времени.

Берлин. Одновременно осуществленная застройка Кирхеналлее (район Бритц). Архит. Бруно Таут

На рубеже 20-х и 30-х годов во Франции были сделаны первые научно обоснованные заключения о зависимости заболеваемости и смертности от плотности населения. В этом отношении большой интерес представляют работы известных французских демографов Виктора Познера и Пьера Бурдэ, а также научные исследования главы французской санитарно-гигиенической школы М. Каше, в которых были использованы длительные наблюдения иностранных специалистов и статистические сводки секции гигиены Лиги Наций (L'architecture d'aujourd'hui, 1935, № 6, p. 43; Urbanisme, 1933, № 7, Материалы конгресса градостроителей Страсбурга, 1922). Опираясь на полученные данные, эти авторы пришли к убеждению, что сама по себе плотность населения (отнесенная на квадратную единицу городской территории) еще не имеет решающего влияния на заболеваемость и смертность, что основными факторами, способствующими сохранению здоровья городских жителей, являются благоприятная аэрация и инсоляция, а также экстенсивная плотность заселения квартир (Следует отметить, что эти исследования носили все же односторонний характер, так как заболеваемость и смертность в городах зависят не только от жилищных условий, но и от гигиены труда, характера работы и от многих других факторов). Тем самым была открыта дорога многоэтажным жилым домам башенного типа при условии их размещения на больших расстояниях один от другого. Однако это уже снижало экономическую эффективность застройки. Естественно, что теоретические заключения экономистов и санитарных врачей, несмотря на всю их убедительность, не могли немедленно изменить положение в жилищном строительстве Франции. Но постепенно их мнения проникали в архитектурную среду, где они нашли активную поддержку со стороны архитекторов урбанистического направления.

'Город-лестница', спроектированный архитекторами А. и М. Гюттонами (проект опубликован в 1933 г.)

Пожалуй, наиболее интересным поселком, в котором впервые появилась башенная застройка в сочетании с горизонтальными жилыми корпусами, был жилой комплекс Дранси ля Мюетт, возникший в начале 30-х годов у северо-восточных окраин Парижа. Архитекторы Бодуэн и Лодс построили здесь пять 16-этажных башенных домов, к которым присоединили связанные попарно горизонтальные блоки, изготовленные из типовых элементов. Получилась своеобразная система глубоких курдонеров, замыкавшихся вертикальными объемами. Башни не только оживили ансамбль жилого района, придав ему опознаваемость с далеких расстояний, но и сообщили ему силуэтную выразительность. Жилой комплекс Дранси ля Мюетт можно отнести к переходному типу застройки от строчной к башенной.

'Город-лестница', спроектированный архитекторами А. и М. Гюттонами (проект опубликован в 1933 г.). Справа - планы малометражной квартиры в двух уровнях

Застройка кварталов жилыми домами-башнями разрабатывалась и архитектором Андрэ Люрса. Люрса исходил из того положения, что в современных ему городах дальнейшее расширение территорий экономически не оправдывает себя и что единственным выходом из создавшегося положения становится "вытягивание городов по вертикали". Кроме того, он полагал, что современный комфорт, а также достаточное количество света и воздуха может быть обеспечено жителям только в высокоэтажных коллективных домах. В связи с этим Люрса предлагал застраивать кварталы 12-этажными домами-башнями, что давало возможность 92% территории отводить под зелень и спортивные площадки (L'architecture d'aujourd'hui, 1931, juin-juillet, p. 144, 145).

Теоретические расчеты Вальтера Гропиуса, касающиеся строчной застройки. На схеме показаны варианты застройки одного и того же участка зданиями различной этажности при соблюдении установленных правил инсоляции жилых помещений. Гропиус доказал преимущества застройки высокоэтажными домами, к чему независимо от него пришел и Ле Корбюзье

Но главным сторонником многоэтажного башенного жилища был Ле Корбюзье. Еще в самом начале 20-х годов (т. е. задолго до опубликования работ Пьера Бурдэ и Виктора Познера) он набросал эскизный проект фантастического "города башен", в котором центр каждого жилого квартала занимал крестообразный в сечении небоскреб высотой 60 этажей. При таком способе застройки 95% территории квартала оставалось свободной. Однако тогда же Ле Корбюзье, между прочим, отметил, что подобные здания целесообразнее использовать для деловых и общественных целей (такое назначение и получили его небоскребы, вошедшие в центральный ансамбль города на 3 млн. жителей). Вторично Ле Корбюзье вернулся к идее жилых небоскребов несколько позже - в проектах чешского города Злина, Хеллокура в Лотарингии и Рио-де-Жанейро (вариант 1935 г.). Но предложенный им в это время новый, так называемый "картезианский" тип небоскреба уже сильно отличался от первоначального крестообразного, который в свое время подвергся уничтожающей критике с точки зрения инсоляции. Будучи изобретательным и крайне противоречивым в своих творческих устремлениях, Ле Корбюзье не ограничился жилыми домами башенного типа. Наряду с ними он усиленно пропагандировал и горизонтальную застройку в виде чрезвычайно длинных многоэтажных корпусов, которые как бы переползали из квартала в квартал, образуя многочисленные выступы и курдонеры. Такой была, например, застройка "Лучезарного города" и правобережного Антверпена. Попытка Ле Корбюзье объединить преимущества вертикального и горизонтального расселения породила новый тип жилища, а именно очень широкий многоэтажный дом без нижнего этажа, стоящий на массивных опорах. Идея этого здания появилась у Ле Корбюзье в 1930 г., в то время, когда он работал над общежитием швейцарских студентов (Общежитие было построено в Париже на территории уничтоженных городских укреплений, близ Орлеанских ворот. Позднее Ле Корбюзье спроектировал аналогичные (но более крупные по объему) дома для Страсбурга, Марселя, Нанта, Ла-Рошели и Берлина). Возможно, что Корбюзье находился тогда под впечатлением советских экспериментов в области проектирования и строительства гигантских домов-коммун. Но какими бы ни были истоки его творческих исканий, он шел от домов-общежитий к созданию первоклассного жилого комбината или дома-микрорайона, оснащенного всеми видами бытового и культурного обслуживания. Эта работа, завершенная в послевоенные годы строительством знаменитого Марсельского дома, и явилась последним этапом в эволюции жилого квартала (Марсельский дом, построенный Ле Корбюзье в сотрудничестве с архитекторами А. Воженским и В. Бодянским в 1946-1952 гг., был рассчитан на 1500 жителей. Его габариты (25X135 м в плане и высота 50 м) соответствовали зданию в 17 этажей с необыкновенно широким корпусом. Ориентированный параллельно оси С-Ю на участке площадью 4,8 га марсельский дом занимал около 8% территории квартала. Все виды повседневного обслуживания (магазины, клубы, детские сады, гимнастические залы, библиотеки, лектории, рестораны и гаражи) находились в различных частях здания. Использовались как подвальные помещения, так и плоская крыша).

Поселок Рейникендорф на окраине Берлина, построенный в 1929-1931 гг. по проекту архитекторов Бунинга, Сальвисберга и Бруно Арендса. Слева - дом на столбах, перекрывающий главную улицу поселка - так называемую аллею Шиллера

План поселка

Итак, на протяжении 20-х годов, т. е. за ничтожно короткий промежуток времени, радикально изменились веками утверждавшиеся представления о жилом квартале. Стало очевидным, что стихийно слагавшейся старой застройке кварталов приходит неотвратимый конец. Архитекторы по-новому увидели окружающую их городскую среду; они подвергли уничтожающей критике узкие улицы-коридоры, темные и грязные дворы-колодцы, перегородки частных владений, как и все прочие атрибуты кварталов старого типа. То, что совсем еще недавно считалось нормальным и даже "лакировалось" ради внешнего благообразия буржуазного города, теперь показалось абсолютно нетерпимым. И вот наступил решительный перелом в сознании зодчих. В результате напряженной работы, используя прогрессивный советский опыт, архитекторы Запада создали целую вереницу и теперь еще применяемых типов застройки. Кварталы с просторными внутренними дворами, с разобщенной периметральной и строчной застройкой, с разнообразными комплексами башенных зданий и, наконец, кварталы одиночных домов-комбинатов - все это вызвало "революцию" в жилищной сфере городского строительства. И хотя проблема трансформации жилого квартала еще находилась в стадии экспериментального проектирования, тем не менее значение работ, исполненных Реем, Гропиусом, Корбюзье и другими выдающимися архитекторами и учеными, было огромным, поскольку ими предопределялась строительная практика на несколько десятилетий вперед.

Город-сад Дранси ля Мюетт близ Парижа. Строительство начато в 1932 г. по проекту архитекторов Э. Бодуена и М. Лодса. Основная застройка совмещает типовые трехэтажные дома с 16-этажными башнями. Близ главной площади группируются магазины, школа, приходская церковь и клуб. К жилому комплексу с юго-восточной стороны примыкает парк

Жилой дом-башня, соединенный висячими переходами с соседними зданиями. На крыше предусмотрен благоустроенный солярий

Андрэ Люрса. Проект жилого квартала, застроенного 11-этажными домами-башнями (1931 г.). Улицы, окаймляющие квартал, заглублены на 2,5 м; гаражи размещаются под землей. В центре квартала - футбольное поле, кафе, ресторан и выходы из метро

Проект застройки жилого квартала без внутренних дворов для Берлина, предложенный инж. Мюллером в 1930 г

Трансформация застройки жилого квартала: 1 - типичный жилой квартал конца XIX - начала XX в.; 2 - отказ от дробления квартала на отдельные частновладельческие участки и превращение внутреннего двора в пространство общего пользования; 3 - улучшение аэрации квартала посредством разрывов в застройке; 4 - отказ от сплошной застройки квартала по периметру и расположение зданий по гелиотермической оси; 5 - сочетание горизонтальной строчной застройки с башнями; 6 - башенная застройка; 7,8 - различные варианты высокоэтажной застройки среди зелени

Комплектация.ру - строп канатный уск 1 http://komplektacya.ru/gruzopodjemnoe-oborudovanie/stropy-gruzovye/universalnye-kanatnye/petlevye/usk1-10t