Архитектурный ансамбль Макарьевской ярмарки (1817-1828)

Архитектурный ансамбль Макарьевской ярмарки (1817-1828)

Перевод в Нижний Новгород из Макарьева ярмарочного торга оказал влияние на все стороны жизни губернского города: более интенсивно стала развиваться местная промышленность и транспортные связи с центральными районами страны, выросло число жителей, были проведены важные градостроительные мероприятия, возведено значительное количество каменных зданий, наконец, в 1817-1828 гг. был построен крупнейший в России ярмарочный торговый комплекс, в создании которого принимали участие многие видные архитекторы и инженеры страны.

Как известно, пожаром 18 августа 1816 г. были уничтожены строения знаменитой ярмарки близ Макарьев-Желтоводского монастыря, и губернские власти настояли на переводе торга в Нижний Новгород, считая, что съезду "торговых гостей на Макарьевскую ярмонку не встретится ни малейшего препятствия при учреждении сей ярмонки в Нижнем и с будущаго года, потому: во-первых, что московское и других российских городов купечество товары свои как сухопутно, так и водою привозят к Макарьеву мимо Нижнего Новгорода, следовательно, сократят пути почти на 100 верст. Привозимые же сухопутно товары от Таганрогского порта донских казак и со всей тамошней страны имеют всегдашнее направление сдешней губернии на уездный город Арзамас, от котораго до Макарьева проселочною дорогою почитается 110 верст, а до Нижняго 108 Большою Почтовою и всегда исправною дорогою..." Кроме того, "в Нижнем Новгороде времянных балаганов к будущему году можно произвесть скорее, нежели в Макарьеве"^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1409, оп. 1, д. 1734, л. 1 об. - 3.)

Под ярмарку определили песчаный мыс "стрелицы" Оки и Волги. Осенью 1816 г. геодезические исследования на выбранном месте вели инженеры-механики И. Пуадебард и его помощник А. Диго. В составленном к 1 февраля 1817 г. проекте они предложили расположить торговые корпуса в три ряда вдоль окского берега, а для осушения прилегающей территории рекомендовали соединить многочисленные озера, овраги и болотца каналами и протоками в единую систему.

По их же доработанному проекту от 8 апреля 1817 г. предлагалось самое крупное здесь Мещерское озеро соединить с Волгой, чтоб ярмарочный комплекс, село Гордеевка и Канавинская слобода оказались стоящими на берегах судоходного канала. В сопроводительном письме министру внутренних дел И. Пуадебард сообщал, что это доставит необходимый для потребностей ярмарки запас хорошей воды. Тогда же он предложил "сделать машины для выгрузки товаров... весьма выгодный, удобныя и ускоряющие выгрузку всякаго рода товаров без повреждений их из больших судов, на Волге стоящих, в малые лодки внутренней навигации, на Большом озере и его каналах находящиеся..."^*.

^* (ГАГО, ф. 2, оп. 6, д. 71, л. 3.)

В качестве непосредственного исполнителя И. Пуадебард предложил своего помощника А. Диго.

Пока шла эта переписка, на волжско-окской "стрелице" к началу торга 1817 г. архитектором И. И. Межецким были возведены более 3000 временных лавок, деревянная церковь, здание театра, а через Оку установлен 240-саженный наплавной мост.

Однако предшествующий опыт показывал, что возведение временных торговых балаганов невыгодно государственной казне, ибо каждый год требовались в таком случае значительные суммы для их возобновления, и при этом постоянно возникали сложности с приобретением в срок строительных материалов и набором рабочей силы. Кроме того, купечество, опасаясь пожаров, всегда выражало недовольство деревянными строениями, да и полавочные сборы с них не могли быть значительными.

Будущее знаменитой Макарьевской ярмарки (свое название она сохранила и в Нижнем Новгороде) широко обсуждалось в столичном Комитете для строений и гидравлических работ, возглавляемом видным инженером Августином Августиновичем Бетанкуром, которому и было поручено решить этот вопрос на месте.

А. А. Бетанкур. С портрета первой четверти XIX в.

В июле 1817 г. А. Бетанкур выехал в Нижний Новгород^*, а по возвращении в столицу сделал правительству доклад: отверг проекты И. Пуадебарда, хотя положительно оценил выбор места для ярмарки, а в качестве организатора будущего строительства предложил себя. По словам Бетанкура, ярмарочный комплекс Нижнего Новгорода должен будет занять место "одно из значительнейших в Европе", а своим участием в строительстве он "полагал оказать истинную заслугу России"^**. Правительство, "дабы привести в скорейшее и удобнейшее исполнение" проекты, предоставило А. Бетанкуру "в единственное и независимое распоряжение его... всю строительную часть"^***.

^* (Боголюбов А. И. Августин Августинович Бетанкур. - М., 1969, с. 91.)

^** (ЦГИА СССР, ф. 1287, оп. 5, д. 73, л. 67.)

^*** (ГАГО, ф. 2, оп. 6, д. 72, л. 5 об.)

Вопрос об авторстве проекта Макарьевской ярмарки чрезвычайно запутан, так как в процессе ее создания от общего замысла к уточнению роли и места каждого здания в ансамбле, вычерчивания планов и детальной прорисовки фасадов, разработки конструкций и реального осуществления их на месте на каждом этапе принимало участие большое количество архитекторов и инженеров. Из всего огромного, собранного по крупицам актового, чертежного и иконографического материала становится совершенно очевидным, что общий замысел, разработка состава ярмарочных зданий, определение роли каждого в общем ансамбле, их инженерно-конструктивное решение принадлежит А. А. Бетанкуру.

Первоначальный план размещения торговых рядов на Макарьевской ярмарке. Из дела А. А. Бетанкура 1821 г.

Однако к разработке фасадов главных зданий ярмарки причастен и О. Монферран, подпись которого стоит на целом ряде чертежей. Именно это приводит ряд исследователей к мысли, что автором проекта Нижегородской ярмарки якобы является О. Монферран. Обращаясь к официальным документам, мы вряд ли сумеем получить исчерпывающие и доказательные объяснения. Поэтому, нам кажется, гораздо больше смогут поведать живые голоса современников, на глазах или даже при участии которых происходило строительство ярмарки. Таким авторитетным свидетелем могут стать воспоминания Ф. Ф. Вигеля, секретаря А. А. Бетанкура, который одним из первых встретил О. Монферрана в столице, устраивал на службу, а затем и протежировал ему, жил несколько лет с О. Монферраном в одном доме и принимал самое непосредственное и живое участие в его судьбе.

Пусть не упрекает меня читатель за длинноты цитирования, но, видимо, только так можно понять истинное место О. Монферрана в окружении А. Бетанкура, а следовательно, и долю участия в строительстве ярмарки, его стремительное - случайное - вхождение в разряд ведущих архитекторов России и заодно оценить творческие способности его как рисовальщика (и только!). Архитекторские знания и опыт к нему придут значительно позднее, спустя несколько десятилетий.

Ф. Ф. Вигель вспоминает о первых днях пребывания О. Монферрана в июне - июле 1816 г. в Петербурге: "В одно утро нашел я у Бетанкура белобрысого французика, лет тридцати не более, разодетого по последней моде, который привез ему рекомендательное письмо от друга его, часовщика Брегета. Когда он вышел, спросил я об нем, кто он таков. "Право, не знаю, - отвечал Бетанкур. - Какой-то рисовальщик, зовут его Монферран; Брегет просит меня, впрочем, не слишком убедительно, найти ему занятие, а на какую он может быть потребу?"

Дня через три позвал он меня в комнату, которая была за кабинетом его, и, указывая на большую вызолоченную раму, спросил, что я думаю о том, что она содержит в себе? "Да это просто чудо", - воскликнул я. - "Это работа маленького рисовальщика", - сказал он мне. В огромном рисунке под стеклом собраны были все достопримечательный древности Рима: Троянова колонна, конная статуя Марка Аврелия, триумфальная арка Септима Севера, обелиски..."^*.

^* (Вигель Ф. Ф. Воспоминания, ч. 5. - М., 1865, с. 28-29.)

В это время Комитету для строений и гидравлических работ было приказано перестроить столичный Исаакиевский собор. Ф. Вигель вспоминает: "Бетанкуру пришло в голову для пробы занять этим Монферрана, выдав ему план церкви и все архитектурный книги из институтской библиотеки. Что же он сделал? Выбирая все лучшее, усердно принялся списывать находящиеся в них изображения храмов, приноравливая их к величине и пропорциям нашего Исаакиевского собора. Таким образом составил он разом 24 проекта или, лучше сказать, начертил 24 прекраснейших миниатюрных рисунка и сделал из них в переплете красивый альбом. Тут все можно было найти: китайский, индийский, готический вкус, византийский стиль и стиль Возрождения и, разумеется, чисто греческую архитектуру..."^*.

^* (Вигель Ф. Ф. Воспоминания, ч. 5. - М., 1865, с. 32.)

Бетанкур представил альбом царю, который был восхищен рисунками и просил оставить их у себя. "На другой день, - вспоминает Ф. Вигель, - Бетанкур с каким-то таинственным видом позвал меня к себе в кабинет и наедине вполголоса сказал мне: "Напишите указ придворной конторе об определении Монферрана императорским архитектором..." - Я изумился и не мог удержаться, чтоб не сказать: "Да какой же он архитектор, он от роду ничего не строил, и вы сами едва признаете его чертежником. - Ну, ну, - отвечал он, - так и быть, пожалуйста, помолчите о том и напишите указ". Я собственноручно написал его, а государь подписал..."^*.

^* (Вигель Ф. Ф. Воспоминания, ч. 5. - М., 1865, с. 33.)

Несмотря на подпись императора, А. Бетанкур утвердил О. Монферрана только в должности старшего чертежника. О. Монферран был рад и этому, так как отлично понимал несоответствие своих возможностей с должностью ведущего архитектора страны и льстиво заверял, "что во всех больших постройках настоящим архитектором, великим строителем будет он сам, Бетанкур, а он по возможности будет стараться облекать в формы гениальные его идеи"^*.

^* (Вигель Ф. Ф. Воспоминания, ч. 5. - М., 1865, с. 33.)

О. Монферран. С портрета первой половины XIX в.

Таким образом, когда появилась необходимость в аккуратной, художественной прорисовке фасадов ярмарочных зданий для представления их на утверждение сената, А. Бетанкур использовал для этой работы О. Монферрана. Свои предварительные рисунки-фасады О. Монферран сразу же показывал А. Бетанкуру, и если они не устраивали инженера или не согласовывались в частях, то переделывались вновь с учетом замечаний. Многократно менялось решение фасада главного административного корпуса ярмарки. Был отклонен и первый вариант решения собора. Во втором же варианте была значительно уменьшена центральная глава собора, и О. Монферран в надписи прямо на чертеже объяснял: "Поскольку генерал Бетанкур нашел ее слишком значительной, то я сделал эскиз № 2. Де Монферран". Значительно более О. Монферрану удались проекты китайских рядов, и он с гордостью приписал с правой стороны листа: "Исполнено по моему проекту без каких-либо изменений". Китайские павильоны простояли вплоть до начала XX в.

Необходимо также отметить, что занятый организационными вопросами на строительстве Исаакиевского собора, О. Монферран смог побывать в Нижнем Новгороде только в 1822 г., во время открытия торга в уже отстроенных корпусах ярмарки. Свою роль в их создании он считал скромной, хотя явно гордился участием в разработке крупнейшего в Европе торгового архитектурного комплекса.

Первоначальный проект ярмарочного комплекса был рассмотрен и одобрен правительством в 1817 г., но так как "планы, фасады и профили с основательною сметою строениям иначе составить можно, как на месте", А. Бетанкур в марте 1818 г.^* вновь отправился в Нижний Новгород, где еще раз изучил местные условия и уж только затем разметил на земле контуры каждого здания будущего ансамбля.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1287, оп. 5, д. 72, л. 115.)

Первоначальный фасад ярмарочного собора. 1817 г. Арх. О. Монферран

Фасады зданий (проект?) Нижегородской ярмарки. 1817-1818 гг.

Начиная многолетние работы, А. Бетанкур понимал, что необходимо создать приемлемые условия жизни и быта для строителей, поэтому первоочередной задачей поставил покупку в городе места для возведения "инженерного дома", где каждый из помощников не только мог получить в Нижнем Новгороде удобную квартиру, но и был бы всегда под рукой. Место было подыскано на городском берегу Оки, прямо напротив строящейся ярмарки. Здесь срубили огромный двухэтажный деревянный дом, несколько лет служивший местом жительства строителей ярмарки, пока он не сгорел в конце 1833 г.

В 1818 г. приехавшие с А. Бетанкуром инженеры возглавили земляные работы по нивелировке ярмарочной территории: засыпали многочисленные овраги и болотины, рыли многокилометровый Пырский канал, укрепляли фашинами берега, утрамбовывали сваями основания под фундаменты главных зданий.

Основное ядро торгового комплекса составляли 48 приблизительно одинаковых двухэтажных корпусов, где низ предназначался для лавок, а верх - под жилье арендаторов. Центральное место со стороны города занимал Главный дом и два так называемых квадратных корпуса, составлявшие как бы парадное лицо ансамбля, и, естественно, их фасады получили более тщательную разработку.

Перед Главным домом располагалась площадь "для торжествований", ограниченная по сторонам восемью Г-образными торговыми корпусами, доходящими почти до самой бровки берега Оки. На оси с Главным домом располагалось самое высокое здание ансамбля - ярмарочный собор, а перед ним четыре корпуса китайских рядов с двенадцатью башнями в виде восточных пагод. Все это окружал подковообразный широкий канал с системой шлюзов, имевший достаточную глубину для заводки с Волги судов с грузами прямо на территорию ярмарки, к торговым корпусам. Канал выполнял одновременно и функцию противопожарного разрыва от окружающих временных деревянных строений. Вдоль боковых сторон комплекса шли более чем на 25 метров подземные галереи с отхожими местами и машинами-насосами, постоянно подающими чистую воду.

Вытянутый вдоль окского берега фасад Главного дома по центру был отмечен шестиколонным сложного ордера портиком. По осям цокольного этажа были устроены сквозные трехарочные проезды, чтобы широко раскинувшиеся крылья здания не мешали переходу гостей из одной части ярмарки в другую. На втором этаже, кроме большого числа административных помещений, находился просторный двухсветный колонный зал с боковыми галереями, на которые поднимались по винтовым лестницам со стороны главных входов. Сгармонированные пропорции частей здания, хорошо прорисованные Элементы декоративного убранства, удобство использования помещений ставили его в ряд лучших зданий города периода позднего классицизма.

От первоначально построенных зданий ярмарки до наших дней сохранился Спасо-Преображенский собор. По своей архитектуре он представляет широко распространенный тогда тип "крещатого" в плане храма с четырьмя портиками по странам света и четырьмя мощными внутренними пилонами, поддерживающими значительных размеров центральный и четыре меньших барабана глав.

Обращенный в сторону ярмарки портик в отличие от других имеет двойной ряд колонн, чем подчеркивалось главенствующее значение центральной оси ансамбля, несмотря на то что этот фасад был боковым, "южным". В 80-х гг. XIX в. собор был перестроен, так как фундаменты, поставленные на насыпном грунте, дали значительную осадку. Для усиления конструкции в процессе ремонта угловые части четверика собора были расширены, так что современный его облик не вполне соответствует первоначальному.

Поставленные перед собором китайские ряды создавали как бы перпендикулярную основной ось северной части ярмарочного ансамбля. Они угадывались с дальнего расстояния по разноцветным флагам-лентам, реевшим на высоких шпилях. Кровли башен были раскрашены в яркие цвета и имели по углам фигуры сидящих под зонтами китайца и китаянки. "Болваны" были запроектированы О. Монферраном, но выполнены известным русским мастером декоративной скульптуры П. П. Соколовым.

Можно полагать, что именно А. Бетанкур пригласил П. Соколова к выполнению этой работы, ибо они были знакомы с первых лет жизни инженера в России. Еще в 1810 г. П. Соколов при проектировании в парке Царского. Села своей известной скульптуры "Девушка с разбитым кувшином" пригласил А. Бетанкура в качестве архитектора. В Нижнем Новгороде они как бы поменялись ролями.

К началу строительного сезона 1819 г. казенные кирпичные заводы, созданные в ближайшем селе Гордеевка, дали первые партии кирпича. Бут и белый камень везли из Юрьевца, где разбирали остатки древней белокаменной крепости. В мае А. Бетанкур привлек к строительству ярмарки инженеров Боде Шарлеманя и Петра Готмана, а сам занялся перепланировкой Нияшего посада и Канавинской слободы. Вплоть до конца 20-х гг. XIX в., несмотря на неоднократно предпринимаемые попытки создать регулярную сеть улиц и кварталов, береговая часть города представляла собой довольно неприглядную картину: здесь стояли и палаты XVII в., и городские усадьбы дворян XVIII в., и новые каменные купеческие дома с примыкающими к ним лавочками и амбарами первых лет XIX в. Чаще одно - трехэтажные деревянные и каменные дома располагались "фасадою" в ряд, но можно было видеть и пустыри с остовами давно сгоревших строений. Некоторые дома выступали прямо в улицы, другие таились в тени садов.

Особенно плотно и хаотично была застроена часть торга под кремлевской стеной, близ Живоносновской и Пятницкой церквей. Кроме деревянных одноэтажных домов солдатской слободки, здесь располагались архиерейские живорыбные садки и городские бойни.

Бетанкур вычертил новый план кварталов этой части города, "выпрямил" главную нижнепосадскую Рождественскую улицу. При этом план учитывал сохранение наиболее ценных в архитектурном отношении зданий: гостиного двора, бывшей Соляной конторы, Рождественской церкви. Линии их фасадов и определили новые направления улицы.

В конце мая 1820 г. А. Бетанкур вместе со всей семьей снова отправился в Нижний Новгород^*, где строительство за Окой уже развернулось в полную силу. Кроме многочисленных повседневных работ на ярмарке, А. Бетанкур часто исполнял другие дела. Еще в январе министр внутренних дел В. Кочубей обратился к Августину Августиновичу, как к авторитетному специалисту, постоянно занимающемуся строительными и планировочными работами в Нижнем Новгороде, с предложением выбрать место для установки обелиска в честь Минина и Пожарского. В ответном письме А. Бетанкур сообщал, что, "по мнению его, площадь против Присутственных мест в Нижнем Новгороде есть единственное место, где обелиск поставлен быть может", хотя тут же и отметил, что "все здания, окружающия ту площадь, в бывший пожар сгорели"^**.

^* (Боголюбов А. И. Указ. соч., с. 99.)

^** (ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 16, д. 104, л. 20 об.)

1821 г. для строителей ярмарки был наиболее напряженным. Хотя кирпичная кладка части строений завершилась, но требовалось еще заложить 26 корпусов и начинать отделку главных зданий, чтоб закончить все работы к открытию торга - к 15 июля 1822 г.

Хотя возможность завершения строительства ярмарочного комплекса в срок была сомнительна, А. Бетанкур все же сообщил 16 сентября 1821 г. правительству, что строящийся "в Нижнем Новгороде для Ярмонки новый Гостиный двор доведен будет в будущем году до такой степени, что торговля Ярмонки в оный перемещена быть может, остается окончить разный работы, собственно до лавок не принадлежащий"^*, но для этого, кроме ассигнованных ранее, требовал дополнительно еще 1,5 миллиона рублей.

^* (ЦГИА СССР, ф. 789, оп. 1, ч. 2, д. 513, л. 25.)

Между тем в С.-Петербург поступали сведения о плохом качестве производимых работ, особенно по укреплению берега Оки. Комитет министров вызвал А. Бетанкура для дачи показаний и предупредил его о личной ответственности за строительство ярмарки. Августину Августиновичу ничего не оставалось, как писать объяснительные записки в сенат: "Мне не известно, почему Комитет гг. Министров сомневается в прочности работ... чтоб возложить на меня ответственность за сию работу? В таком случае при повреждении оной я должен был бы устраивать оную вновь на свой счет, иначе ответственность сия была бы мнимой, но я признаюсь, что для того будет недостаточно всего моего имущества..."^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1287, оп. 5, д. 73, л. 66 об. - 67.)

1822 г. должен был стать решающим. Наступала весна. Выделенных правительством денег хватило на возведение стен, но для отделки помещений изнутри ни времени, ни средств уже не было.

Пока шло завершение строительства ярмарочного комплекса, в столичных газетах 31 марта уже публиковались объявления с приглашением купечества на Нижегородскую ярмарку: "Каменный Гостиный двор построением оканчивается, и торговля в настоящем 1822 году будет открыта в оном"^*, а для расстановки товаров приказчикам разрешалось съезжаться к 1-8 июля. Как мы увидим позднее, в этом была большая необходимость.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1287, оп. 5, д. 73, л. 102.)

В 12 часов ночи с 14 на 15 июля 1822 г., после торжественного молебна и водосвятия, под пушечную пальбу и фейерверки с судов, были подняты флаги, и начался торг. Спустя десять дней, 25 июля, был освящен главный престол собора. Опять была пушечная пальба, поздравления с завершением многотрудных дел...

О. Монферран побывал вместе со всеми на открытии собора и сделал рисунок его центрального нефа с видом на иконостас, два ряда икон которого были написаны известным тогда художником Торичелли. Вообще О. Монферран в свою бытность в Нижнем Новгороде выполнил несколько рисунков, являющихся для нас важными графическими документами развития ярмарочного комплекса.

Интерьер ярмарочного собора. С рисунка О. Монферрана 1822 г.

Торг продолжался в тот год до 29 августа вместо установленного 15-го числа по причине задержки в пути караванов из Бухары. И тогда же купечество начало писать по инстанциям жалобы, что "быв предварено публично напечатанным от ярморочнаго начальства объявлениями обустройстве Ярморочнаго Гостинаго двора и переводе нынешнем году ярморочной торговли из времянных балаганов в новыя лавки, вполне надеялись видеть в нцх удобные и безопасные для себя помещения, но... нашли в них многие недостатки и неисправности, так что по неимению в лавках сих ни дверей, ни полов, ни потолков, принуждены были для предохранения товаров своих от дождей и течи употребить на исправление помещений более 300000 рублей"^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1287, оп. 5, д. 73, л. 107-107 об.)

Инженер Р. Баус, непосредственный руководитель строительства, отверг жалобы как несостоятельные, хотя и не отрицал недоделок. А. Бетанкур, не скрывая имевшихся в зданиях отступлений от проектов, объяснял: получив "1,5 миллионов, требованные мною на 1822 год, я сделал немедленно все нужныя распоряжения и благодаря усердию употребленных мною офицеров успел привести все строения в возможно удобное для помещения торга положение, отложив окончательное устройство их... до будущаго года..."^* и просил новые дотации для срочных работ: выстлать кирпичом полы лавок, оштукатурить изнутри и снаружи, вставить 2260 прочных дверей с запорами, соединить канал с Мещерским озером и многое другое на общую сумму более чем 2 миллиона рублей.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1287, оп. 5, д. 73, л. 113-113 об.)

Вместо выделенных первоначально на создание ярмарки 6 миллионов за 1817-1824 гг. было истрачено 9210781 рубль^*, что не могло не отразиться на отношении к А. Бетанкуру правительства. Тем более что доделки после официального открытия ярмарки продолжались еще два года.

^* (ЦГИА СССР, ф. 669, оп. 318, д. 614, л. 23.)

Как и прежде, надзор за строительством вел инженер Р. Баус, плотники находились в распоряжении архитектора А. Леера, работу кирпичных заводов в Гордеевке контролировал П. Готман. Несмотря на многочисленные осложнения и трудности, которые А. Бетанкуру приходилось постоянно преодолевать при строительстве ярмарочного ансамбля, он принимал активное участие и в архитектурном преобразовании города, выступая прежде всего как эксперт при осмотре повреждений древних зданий^*, начинал строительство острога.

^* (ЦГИА СССР, ф. 3, оп. 3, д. 284, л. 33 об.)

Перепланировка Нижнего посада продолжалась с 1819 по 1823 г., когда в Нижний Новгород был прислан В. Гесте^* для составления нового генерального плана города. Практически В. Гесте зафиксировал градостроительные концепции А. Бетанкура, включив в план в качестве составной части ранее созданные им проекты перепланировки нижней части города, а в других случаях внес лишь незначительные коррективы в старый "конфирмованный" план.

^* (Гесте Василий Иванович принимал участие в разработке образцовых фасадов 1809-1811 гг. После пожара Москвы 1812 г. предложил проект перепланировки столицы (не принят). По его проектам выстроены в Киеве Контрактовый дом (1817), в Одессе - здание биржи (1829-1834).)

Особый интерес А. Бетанкура к Нижнему посаду (тогда этот термин еще употреблялся) объяснялся прежде всего его желанием достичь архитектурно-планировочной согласованности застройки обоих противолежащих берегов Оки. К этому времени относится, кроме ярмарочного собора, возведение Алексеевской церкви Благовещенского монастыря (1821-1834) и Успенского собора в кремле (1821-1823) (см. очерк об А. И. Мельникове), которые заняли господствующие видовые точки городского рельефа, став важными градообразующими элементами.

Новый план Бетанкура - Гесте был "конфирмован" 28 января 1824 г. Тогда же А. Бетанкур не столько по болезни, сколько из-за разногласий с правительством вынужден был подать в отставку, а через несколько месяцев его не стало^*.

^* (14 июля 1824 г. "Петербургские Ведомости" опубликовали некролог: "С крайним прискорбием объявляю по Корпусу о кончине г. генерал-лейтенанта Бетанкура, сего числа последовавшей. В нем лишился Корпус путей сообщения отличнейшаго генерала как по обширности и глубине познаний его, так и вообще по достоинству... потеря сия несомненно должна быть чувствительна всем гг. офицерам сего Корпуса, а наиболее тем из них, кои получили образование свое в Институте Инженеров".)

План Нижнего Новгорода 1824 г. зафиксировал новый Этап развития Нижегородской ярмарки: за Спасским собором был запроектирован корпус для церковного причта, а ось китайских рядов, продолженная за каналом, должна была вскоре завершиться каменными зданиями армянской церкви и мечети. Можно предположить, что общий замысел дальнейшего развития архитектурного ансамбля ярмарки принадлежал также А. Бетанкуру. Доказательством тому служит сообщение 1842 г. нижегородского военного губернатора М. П. Бутурлина, при котором осуществлялось развитие ярмарочного комплекса: "Гостиный двор построен по общему плану генерала Бетанкура... Армянская церковь входила в общую связь генерального всему Гостиному двору плана"^*.

^* (ГАГО, ф. 669, оп. 318, д. 748, л. 23 об.)

Ярмарка во время половодья. Фото М. Дмитриева

Наиболее интересным ярмарочным сооружением этой поры была однокупольная армянская церковь, представляющая собой ротонду с портиком входа дорического ордера хороших пропорций и открытой лоджией с восточной стороны, на которую можно было попасть по белокаменным ступеням. Рядом с церковью стояла деревянная круглая звонница.

До наших дней от этого периода строительных работ на ярмарке дошло строгое в своем решении здание соборного причта. Правда, в 1902 г. была сломана возвышавшаяся некогда над корпусом колокольня со стройным шпилем, но старые рисунки и фотографии нам позволяют воссоздать утерянное.

Проекты армянской церкви, мечети и соборного дома, представленные на утверждение еще в 1824 г., были рассмотрены и одобрены только в начале 1825 г. герцогом Вюртембергским, новым управляющим ярмарки, который в целях строжайшей экономии средств ввел "большую простоту в образ всех прочих построении"^*. Можно полагать, что это заметно отразилось на архитектуре вышеназванных зданий ярмарки.

^* (ЦГИА СССР, ф. 446, оп. 5, д. 19, л. 23.)

Летом 1827 г. армянская церковь была отделана, через год, во время ярмарочного торга, открыта.

Проект здания биржи на Нижегородской ярмарке. 1828 г. Арх. И. Матвеев

На этом развитие архитектурного ансамбля ярмарки не завершилось. Уже в 1827 г. Строительный комитет Петербурга с целью преобразования прилегающей к ярмарке территории разработал проект церкви Канавинской слободы. Здание в виде величественной ротонды на подиуме, с портиками со всех сторон было спроектировано, а чертежи даже утверждены, но за неимением свободных "градских" средств проект оказался неосуществленным.

Ту же участь постигли замыслы архитектора И. Матвеева, разработавшего для Нижегородской ярмарки проекты здания биржи и новых гостиных рядов. Биржа по своей архитектуре должна была занять господствующее положение в ярмарочном ансамбле. Кроме главного зала, в крыльях здания должны были быть расположены два полукруглых банкетных помещения, а на галереях, поддерживаемых двенадцатью колоннами, кабинеты маклеров.

Частично должны были быть заменены новыми корпусами и торговые ряды. В проекте И. Матвеева каменные лавки располагались по сторонам продольного служебного коридора и окружались снаружи кирпичными галереями на аркаде. Въезды по центру каждого корпуса оформлялись в виде портика. Но это осталось только на бумаге.

Так 1828 годом закончилось создание архитектурного ансамбля знаменитой Макарьевской ярмарки, благодаря которой Нижний Новгород тогда приобрел славу третьей столицы страны. Поговорка "Петербург - голова России, Москва - сердце, Нижний - карман России" приобрела свой исторический смысл.

Нижегородская ярмарка. С литографии 1839 г.