«АНАЛОГИЯ» И МОДУЛЬ

Известно, что древние греки при возведении своих сооружений использовали так называемые «аналогии». Витрувий свидетельствует: «Композиция храмов основана на соразмерности, правила которой должны тщательно соблюдать архитекторы». Она возникает из пропорции, которая по-гречески называется «аналогия». Вокруг правильной трактовки этого понятия, как и других «темных», не до конца понятных мест, которых у Витрувия множество, его толкователи ведут ожесточенные споры. Большинство, однако, сходится на том, что слово «аналогия», помимо взаимного подобия, пропорциональности частей сооружения, обозначает также их соразмерность целому, которое определяется в уменьшенной графической модели будущей постройки. «Аналогия» в такой трактовке — это подобие современного архитектурного чертежа.

Лазаревская церковь монастыря в г. Муроме. Схема построения габаритов здания (по А. А. Тицу)

Вот как определяет «аналогию» советский исследователь П. Ш. Захидов: «Аналогия — это прежде всего особый архитектурный чертеж, который можно построить на специальной деревянной доске, на гладко штукатуренной плоскости, на каменной плите или самое простое — на поверхности земли поблизости от места будущей постройки».

Любопытно, что своего рода «аналогии» существовали, по-видимому, и у древнерусских зодчих. Во всяком случае, именно такое назначение приписывает известный советский историк академик Б. А. Рыбаков так называемым «вавилонам». Это лабиринтообразные графические изображения нескольких квадратов или прямоугольников, последовательно вложенных друг в друга и имеющих общий центр. «Вавилоны» встречаются на кирпичах и черепице древних построек, каменных плитах, изделиях гончаров. Б. А. Рыбаков называет «вавилоны» символом зодческой мудрости, в котором зашифрованы не только отношения основных единиц древнерусской системы мер длины, но и решения главных задач средневековой геометрии сооружения, необходимых для пропорционирования его частей и его разбивки в натуре.

Как бы то ни было, но перенос размеров сооружения с чертежа-аналогии в натуру требует использования особого строительного мерила, соответствующего степени масштабного увеличения графической модели до размеров оригинала. Такое мерило можно представить в виде деревянной линейки, шеста, веревки. Длина линейки соответствует увеличенному до натуры размеру исходного линейного элемента чертежа-аналогии, по отношению к которому соблюдается кратность всех остальных размеров. По-видимому, это и есть то, что древние называли словом «модуль».

Мастерская художника. Архитекторы Корбюзье и Жаннере (Франция)

Витрувий сообщает, что на основании модуля производят вычисления всех частей постройки, однако что принимается за модуль, он не объясняет. Глухая ссылка на то, что модуль дорийского храма составляет ¹/₂₇ или ¹/₄₂ часть ширины его фасада, сама по себе мало о чем говорит. Теоретики архитектуры Возрождения разработали свою систему модульных соотношений классического архитектурного ордера, где за модуль принимается чаще всего диаметр колонны или размер триглифа. Однако это не более чем поздняя интерпретация античного ордера, который продолжает хранить свою интригующую тайну.

Зато модульность, сведение всех элементов сооружения к простым кратным отношениям, приобретает все большее значение в архитектуре, по мере того как в строительство проникают элементы промышленного производства. Модуль становится основой неизбежной стандартизации современного индустриального строительства. Это уже совсем другой модуль, чем тот, которым пользовались в классической архитектуре. Ведь что бы ни брали за модуль античные зодчие — ширину колонны, триглифа или что-либо иное, это была величина, очевидно, кратная их системе мер. А это означает, что не только сами отношения частей были созвучны пропорциям человеческого тела (например, отношение диаметра колонны к ее высоте 1:6 — такое же, как и отношение длины стопы к росту человека), но и их абсолютные размеры были, так сказать, автоматически увязаны с масштабом человека. Потому что греки, как и другие древние народы, как у нас на Руси, да и во всей Европе вплоть до XIX века, пользовались системой мер, основанных на параметрах человеческого тела (локоть, фут и т. д.).

Система пропорций «Модулор» архитектора Корбюзье

С появлением метрической системы мер размеры строительных элементов и архитектурных деталей сооружения стали утрачивать живую связь с размерами человеческого тела. Длина железобетонной панели — 360, 480 или 600 сантиметров определяется не числом шагов, не размахом рук или ростом человека, а произвольно выбранным абстрактным модулем — 60 или 120 сантиметров, удобным единственно с точки зрения унификации размеров. Конечно, масштаб физических размеров человека продолжает в общем и целом определять порядок габаритов окна, двери или коридора. С другой стороны, трудно сказать, насколько важна здесь буквальная (до сантиметров) кратность этих и подобных размеров «человеческому» модулю типа размера стопы, шага или роста. Тем не менее можно констатировать, что игнорирование человеческого начала в системе унификации, принятой в современном строительстве и навязанной современной архитектуре, — своего рода дань ее общей функционалистской, техницистской ориентации. Еще раз убеждаемся, как «ослиные уши» машинной архитектуры вылезают наружу прямо посреди нашего повествования о поисках вечного закона красоты.

Как ни парадоксально, одним из первых, кто попытался внести жизнь в бездушную машинную архитектуру, оказался все тот же Корбюзье — автор печально известного лозунга «дом — машина для жилья». Не за счет отказа от современной строительной технологии, но напротив — путем гармонизации строительных размеров на основе размеров человеческого тела. Корбюзье запатентовал как оригинальное изобретение и успешно применил на практике собственную систему пропорционирования, которую назвал «Модулор».

Модулор представляет собой шкалу линейных размеров, которые отвечают трем требованиям: 1) находятся в определенных пропорциональных отношениях друг с другом, позволяют гармонизировать сооружение и его детали; 2) прямо соотносятся с размерами человеческого тела, обеспечивают тем самым человеческий масштаб архитектуры; 3) выражены в метрической системе мер и потому отвечают задачам унификации строительных изделий. При этом Корбюзье хотел соединить достоинства традиционно идущей от человека английской системы линейных мер (фут, дюйм) и более абстрактной, но и более универсальной метрической системы.

В итоге довольно сложных геометрических построений Корбюзье предложил два ряда чисел, находящихся в отношении золотого сечения. Один имеет в качестве исходного размера условный рост человека — 183 сантиметра. Это так называемая «красная» серия. Другой — высоту человека с поднятой рукой. Это так называемая «синяя» серия. Суммирующая обе серии шкала Модулора позволяет получать большое разнообразие комбинаций размеров, находящихся как в простых кратных отношениях, так и в отношениях золотого сечения.

«Дом-ино». Жилые ячейки на железобетонном каркасе — предложение для индустриального строительства, 1915 г.

Корбюзье с блеском использовал собственное изобретение. На бетонной стенке одной из наиболее известных его построек — жилого дома в Марселе — помещен рельеф, изображающий человека с поднятой левой рукой рядом со шкалой размеров Модулора. Эта эмблема с полным правом занимает свое место у подножия дома, который с начала и до конца спропорционирован на основе Модулора. Этот опыт был не менее успешно воспроизведен и в последующих произведениях мастера.

И все-таки главный вопрос остается без ответа. Чего здесь больше — Модулора или самого Корбюзье? Не мог ли создать Корбюзье свои шедевры и без Модулора? С другой стороны, почему никто иной не может, пользуясь Модулором, создать произведения, сравнимые с его шедеврами? Великий ученый Альберт Эйнштейн так прокомментировал изобретение Корбюзье: «Это система пропорций, мешающая делать плохо и помогающая делать хорошо». Сам Корбюзье сравнивал Модулор с музыкальным инструментом — каждый может пользоваться им в меру своего таланта, но таланта он не прибавляет.

Термы Каракаллы. Древний Рим

Эти слова неожиданным образом возвращают нас к долгим поискам канона гармонии, к разгадке секретов красоты античного зодчества. Может быть, этих секретов никогда не существовало. Может быть, наши далекие предшественники и пользовались той или иной системой пропорций для упрочнения и проверки своих замыслов. Но дело вовсе не в этом подсобном инструменте, а в самих замыслах, в чувстве материала и формы, в индивидуальной одаренности, наконец. Нет таких магических чисел и соотношений, которые гарантировали бы создание архитектурного шедевра любому невежде. Как нет философского камня и вечного двигателя. Но есть великая кладовая человеческого опыта в области поисков гармонических форм архитектуры. И из этой кладовой каждому дано вынести столько, сколько он в состоянии взвалить на свои плечи, — увидеть, осмыслить, прочувствовать и в конечном счете сделать частью собственного творчества.