13. Помещения второго этажа

О планировке второго этажа Центрального массива мы знаем мало. Несомненно, такие помещения были в южной части дворца: об этом свидетельствуют лестницы и гнезда балок межэтажных перекрытий. Можно полагать, что над небольшими помещениями, окружавшими парадные дворы и залы, также были комнаты и галереи. Но уцелели остатки второго этажа лишь в северо-западной стороне массива (рис. 80).

Рис. 80. План сохранившейся части второго этажа Центрального массива и Северо-западного массива

Над сводчатыми помещениями 35, 36 и 37 находился зал, площадь которого превышала 100 м² (II-1 на плане). В имеющихся публикациях он известен как "Зал арфистки". Через комнату II-2 (под ней помещение 38) зал соединялся с галереей, лежавшей над коридором, который ограничивал с севера парадный двор тронного зала. Сохранились лишь гнезда балок пола этой галереи и часть ее северной стены. Помещение II-3, видимо, было световым или вентиляционным колодцем над комнатой 40: входа в него нет, квадратное отверстие в полу обрамлено довольно высокой (0,6 м) кирпичной кладкой, которая перегораживает маленькое помещение.

Полы трех комнат, расположенных западнее "Зала арфистки", примерно в том же уровне, что и пол зала, выведены по кирпичам закладки, заполняющей помещение первого этажа (46), которое было предусмотрено первоначальным планом в углу Центрального массива. Одно из них (II-4) было заложено кирпичами на песке, причем это сделали вскоре после укладки глиняного пола, который не сохранил следов износа и обитания. Особенностью комнаты является ниша в западной стене, немного приподнятая над полом и перекрытая прекрасно сохранившимся двойным сводом. Помещение II-5 - вспомогательная проходная комнатка. Такой же характер имело соседнее помещение II-6. В нем была лестница, которая вела к дверному проему в южной стене, расположенному на 1,5 м выше пола.

Через эту дверь попадали в помещение II-7, которое лежало на сводах комнат 43-45 и, очевидно, также поверх помещений 41 и 42. Южная стена, видимо, отстояла на 12 м от северной, в противном случае она должна была лежать поверх перекрытий, что крайне маловероятно по конструктивным причинам и ни разу не засвидетельствовано при раскопках. Сохранилась на незначительную высоту лишь северная стена этого зала и небольшой участок пола около нее. Длина стены, некогда покрытой росписью, 11 м. В ее западной стороне была ниша, возможно устроенная, чтобы композиционно уравновесить дверной проем. Отмечены также два тонких (20 и 25 см) выступа, отходившие от стены в ее центральной части. Они сохранились на малую высоту и длину и судить об их назначении трудно. Скорее всего это остатки осевой вымостки или декоративного портала, которые характерны для памятника.

Над комнатой 39 сохранился незначительный участок помещения II-8, имевшего тот же уровень пола, что и II-7 (т. е. примерно на 1,5 м выше, чем в комнатах II-1 и II-6). Возможно, отсюда рухнул интересный фрагмент росписи - так называемая "Сборщица фруктов" (см. гл. III, пом. 39).

Лестниц, ведущих на второй этаж, в северной части дворца не обнаружено. В то же время очень трудно представить, что их здесь не было. Не исключено, что лестница находилась в разрушенной части аванзала (пом. 6) и выходила в "Зал арфистки". Другим участком, где могли уместиться лестничные марши, является большой кирпичный массив (к сожалению, сильно смытый) между "Залом танцующих масок" и главным айваном. В этом случае из помещения 52 поднимались на охватывающие двор галереи и оттуда попадали в помещение II-2 и "Зал арфистки". Не вполне ясно также, каким путем шли в зал II-7. Характер разрушения северной стены связанного с ним помещения И-6 позволяет думать, что в ней была дверь. К ней можно было бы попасть с террасы, которую допустимо представить севернее "Зала арфистки". В то же время полевая документация позволяет предположить наличие еще не раскопанной лестницы из помещения II-6 в нижний этаж.

Дадим теперь более подробное описание помещений II-1 и II-2, и прежде всего остатков их декоративного убранства.

Помещение II-1 ("Зал арфистки"). Длина южной стены помещения 12 м, западная стена сохранилась на протяжении 9 м, но могла быть несколько больше (до 9,5 м). В юго-западном углу высота стен сейчас достигает 2 м. Северо-восточная сторона зала разрушена вместе со стенами и полом. Отметка пола 18 м, что на 3,4 м выше пола помещений первого этажа. Посредине южной стены - дверной проем, ширина которого 1,5 м; он был перекрыт сводом (здесь найдены в завале трапециевидные кирпичи). В помещении обнаружены две кирпичные вымостки, площадь каждой около 1 м², высота их до 30 см. Эти площадки стоят на стенах нижележащих помещений. Весьма вероятно, что это опоры деревянных колонн, поддерживавших кровлю. В других помещениях дворца таких опор нет, но они широко использовались в городских постройках Топрак-калы. В рассматриваемом зале, очевидно, было четыре колонны, но участки, где должны быть опоры двух из них, разрушены. Найдены остатки рухнувших балок, располагавшиеся примерно под прямым углом к южной стене; они были прямоугольными в сечении (22×25 см) и, вероятно, относятся к перекрытию. В помещении обнаружено много камыша, высказано предположение, что он выстилал кровлю. Как высоко была она поднята? В расположенном поблизости помещении II-4 уступ, очевидно отмечающий уровень перекрытия, или фриза под ним, имеет отметку 22,17 м. На этом основании можно предположить, что высота зала несколько превышала 4 м.

Помещение было чрезвычайно богато украшено. Здесь найдены стенные росписи, барельефная скульптура и разного рода декоративная лепнина. Однако все это не только рухнуло в разное время со стен, но в большинстве случаев претерпело перемещения при позднейших перекопах, некоторые же фрагменты провалились в нижние помещения. Поэтому восстановить картину убранства зала трудно, нам придется довольствоваться описанием отдельных элементов декора и догадками об их первоначальном расположении.

Живопись из зала II-1 относительно хорошо известна по работам С. П. Толстова. Он отметил, что в ромбических полях, образованных перекрещивающимися полосами, были изображения музыкантов, и опубликовал одно из них - арфистку^*. Это лишь фрагмент участка росписи, сползшего с южной стены западнее двери. Вместе с некоторыми другими обломками он позволяет представить схему живописной композиции (рис. 81).

^* (Толстов С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации, с. 177, рис. 46.)

Рис. 81. Зал арфистки (помещение II-1). Крылатые музыканты. Фрагменты стенописи с элементами реконструкции

На какой-то высоте от пола (слой штукатурки с росписью лежал на 50 см выше него) проходила горизонтальная полоса шириной 12 см. На ней между красноватыми линиями были изображены гирлянды с подобием колпачков по концам; поскольку листья и цветы не обозначены, следует думать, что это хорошо известные для античности гирлянды-сетки или гирлянды-мешки^*. Выше подобные же предметы образуют ромбическую сеть. Эти гирлянды имеют волнистый край и рубчатую поверхность, которые показаны красной краской. Длина их примерно 40 см, ширина 5-6 см. Пересечение осей гирлянд дают ромбы со стороной 48 см (помимо гирлянды в этот модуль укладывается ее ширина и соединительный узел). Стороны прямоугольных ромбов подчеркнуты черными линиями, которые там, где они не пересекаются с внутренними изображениями, сливаются с фоном. К горизонтальной полосе нижние гирлянды "привязаны" через посредство небольших полуокружностей. Поэтому можно полагать, что "узлы" декоративной сети обозначились кольцами или розеттами. Мы не знаем, сколько ярусов ромбов было изображено на стене (во взаимной связи сохранились лишь два яруса). Зато зафиксирован фрагмент, видимо завершивший ромбическую сеть в верхнем углу. Сбоку и, вероятно, сверху ее ограничивала такая же живописная рама, как внизу. В верхних треугольниках были изображены какие-то светлые, мягко изогнутые полосы, - по всей вероятности, широкие матерчатые диадемы с узкими концами-завязками^**. Следует добавить, что и в треугольниках и в ромбах черный фон оживляли розоватые лепестки-сердечки. Как известно, гирлянды-мешки и гирлянды-сетки заполнялись лепестками роз и других душистых цветов. В "Зале арфистки" эти два декоративных мотива могут быть связаны. Впрочем, как мы видели, лепестки на топраккалинских росписях часто изображали и без гирлянд.

^* (Ср.: Ростовцев М. И. Античная декоративная живопись..., с. 185, 188, 197, 219, 230-236, 246-251, 299-309, 354, 374-377, 383, 406, 424, 485, 487.)

^** (Разного рода повязки (диадемы, тении) нередко воспроизводились в античной декоративной живописи (см.: Ростовцев М. И. Античная декоративная живопись..., с. 71-80, 163, 351).)

В зале найдены фрагменты шести человеческих изображений. Все они были выполнены примерно в половину натуральной величины и в трех случаях сохранились вместе с участками обрамляющих гирлянд, на двух фрагментах заметны дугообразные линии над плечом, трех персонажей объединяют их атрибуты - музыкальные инструменты. Поэтому весьма вероятно, что вся живопись в зале была подчинена одной композиционной схеме (ее мы попытались представить выше) и какой-то общей теме, требовавшей изображения музыкантов.

Р. Л. Садоков подробно рассмотрел их инструменты: небольшую угловую арфу, двусторонний барабан в форме песочных часов и лютню. Интересно его мнение, что музыканты переданы в момент извлечения высокого, кульминационного звука^*. В то же время нам представляется, что непосредственно судить о составе древнехорезмийского инструментального ансамбля по уцелевшим обломкам не следует по следующим двум причинам: до нас дошла лишь ничтожная часть всей росписи, причем росписи, построенной так, что она не могла воспроизводить единой бытовой сцены.

^* (Садоков Р. Л. Древнехорезмийский инструментальный ансамбль, с. 161-167.)

Прежде чем коротко сказать об отдельных фрагментах, заметим еще, что попытки стилистического сопоставления их друг с другом, видимо, неправомерны, так как ни в одном случае не совпадают либо участки изображений, либо сохранность красочного слоя.

"Арфистка" передана в образе ребенка или молодой женщины, склонившей полное лицо к резонатору инструмента и перебирающей струны, переданы обнаженные пухлые руки. Струны, видимо, не были изображены, может быть, потому что превосходно прорисованные пальцы создают достаточную иллюзию их присутствия. Видны округлый в сечении браслет и такое же ожерелье. Прямая линия спины и направление мазков на груди позволяют предположить, что персонаж изображен в легкой свободной одежде. Ниже пояса фигура скрыта большими листьями, напоминающими традиционный для античного искусства акант. Однако ось его смещена вправо и несколько наклонена, что нарушает "архитектоничность" композиции в ромбе. Не исключено, что низ последнего заполняли какие-то элементы изображения, с акантом не связанные. Во всяком случае, левее листа виден струнодержатель арфы, который смыкался с резонатором под локтем левой руки.

Отметим теперь деталь изображения, которая пока не привлекала должного внимания. За спиной арфистки резко выделяется на черном фоне светлый участок, по которому нанесены узкие полосы. Подобные же полосы заметны и по другую сторону фигуры, в растворе арфы (к которой они не могут иметь отношения). Маловероятно, что все это какая-то странная остроугольная накидка или просто заполнение фона. Скорее всего переданы крылья. Почти полностью убеждают в этом полевая калька с росписи, сохранившая окончание левого крыла, и копия фрагмента, очевидно передававшая конец правого крыла какой-то другой фигуры^*.

^* (Эти детали, сохраненные полевой документацией, внесены на рис. 81, где в принципе реконструируются лишь недостающие участки гирлянд. Ср. цветную копию (рис. 46) в книге С. П. Толстова "По следам древнехорезмийской цивилизации".)

Правее арфистки изображен персонаж с барабаном. Изображение инструмента сохранилось удовлетворительно, от изображения музыканта уцелели лишь прядь черных волос надо лбом, часть груди с ожерельем и, вероятно, две ладони справа от барабана^*. Как и в соседнем ромбе, заметны следы аканта. Рассматриваемый участок росписи с трех сторон ограничен гирляндами, что и позволяет установить размеры ромба и тем самым - раппорт всей декоративной сети.

^* (Не исключено, что полосы со скругленными концами, обращенными вниз, не пальцы, а перья крыла. Такое его завершение, правда, отличается от резко очерченного угла на росписи, рассмотренной выше. Однако сохранился лишь набросок красными линиями, который на Топрак-кале всегда мягче и артистичнее обводки. Нельзя исключить, что "Арфистка" сохранила и следы грубоватых подновлений.)

В ромбе, который, по нашему предположению, был верхним, заметно лишь ухо и спускающиеся по его сторонам пряди длинных каштановых волос. Позади головы - дугообразная полоса, которая может быть трактована как край взметнувшегося плаща, но скорее передает верх крыла. Параллельные полосы, сохранившиеся ниже (на смещенном обломке), могут относиться к крылу или какому-то атрибуту.

Около западной стены найдены фрагменты с изображением рыжеволосой головы. Большая часть лица разрушена, трудно судить даже о его первоначальном наклоне. Похоже, что подобранные кверху волосы были туго перевязаны на темени: свисающий кончик отделен от затылка участком фона. Шею охватывает вышитый ворот или ожерелье с кругами. Над правым плечом такие же дугообразные линии, как на предыдущем изображении.

Сравнительно хорошая сохранность красочного слоя отличает небольшой фрагмент, обнаруженный в юго-западном углу зала (рис. 82). Сильными, уверенными мазками изображены большие темные глаза и широкие брови. Вместе с тем заметна тонкая передача светотени и лепка объема направлением мазков. Свободно и верно написаны пряди черных волос. Даже эти немногие дошедшие до нас черты хорошо передают душевное состояние персонажа: внимание, спокойствие и, пожалуй, грусть. Высокие художественные достоинства данного изображения, которые вызывают ассоциации с фаюмскими портретами^*, дают яркое представление о мастерстве художника, расписавшего зал II-1. Вероятно, не менее выразительны были и остальные лица, которым живописец стремился придать какие-то индивидуальные особенности (на это указывает разнообразие причесок).

^* (Толстов С. П. Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция в 1946 г. - ИАН СИФ, 1947, т. IV, № 2, с. 178, рис. 4. Ср.: Ставиский Б. Я. Искусство Средней Азии, с. 145.)

Рис. 82. Зал арфистки. Фрагмент росписи

Шестой фрагмент росписи - изображение руки на струнах лютнеобразного инструмента - найден в помещении 36, однако несомненно, что он рухнул туда сверху, из "Зала арфистки". Как было упомянуто, в том же наклонно падающем слое были другие обломки стенописи, лепнина, часть барельефа и голова большой глиняной скульптуры (рис. 67). Поскольку ни малейших следов декора на стенах и своде помещения 36 не было, можно думать, что все это также относилось к убранству "Зала арфистки".

Действительно, в нем были найдены фрагменты с барельефными изображениями складок одежды и руки, выполненной примерно в полторы натуральной величины. Концы ее пальцев опираются на какой-то предмет; этот жест С. П. Толстов сопоставил с тем, который характерен для царских изображений на некоторых кушанских монетах^*. Таким образом, очевидно, что в зале II-1 была по меньшей мере одна крупная скульптура и, может быть, ее голова найдена внизу.

^* (Толстов С. П. По следам..., с. 178.)

Частой находкой в зале были обломки лепных гирлянд. Их ширина 6 см, толщина 2-3 см. Рельеф изображает узкие листья, охватывающие округлые плоды, возможно гранаты. Листья окрашены в темно-зеленый цвет, плоды красно-оранжевые. Встречены также овальные медальоны с цветами или плодами, окруженными листьями. Чтобы закончить перечень декоративных рельефных изображений, отметим еще виноградную гроздь и напомним о трех грубоватых головках (птицы, обезьяны и существа с подобием хобота), которые обнаружены в помещении 36.

При раскопках зала было найдено скопление "плит" из необожженной глины, окрашенных оранжево-желтой краской. Ширина наиболее сохранившейся из них 52 см, длина превышала 85 см. Выделенная невысоким (1,5 см) рельефом плоскость отступала от краев на 3-4 см. Таким образом, если плиты монтировались рядом, они могли имитировать кладку из каменных блоков. Другим видом архитектурных декоративных деталей "Зала арфистки" могут быть обломки карниза, найденные в помещении 36. В заполнении зала обнаружено много фрагментов решетки из раскрашенных глиняных дужек. Их ширина 8-14 см (увеличивается к вершинке), внутренний диаметр 18 см. Подобная решетка была примазана к перегородкам на суфах в Зале царей. Поскольку таких суф в рассматриваемом помещении не найдено, следует думать, что решетка украшала стену. В одном из помещений Северного комплекса рельефная решетка (правда, ромбическая) шла по основанию стен, также расположена роспись в виде решетки из дужек в некоторых помещениях дворца. Однако следов налепов на сохранившихся стенах Зала арфистки не отмечено, хотя и зафиксирована разметка росписи с помощью циркуля на южной стене. Приходится предположить, что решетка украшала рухнувшую северную стену. В этой связи возникает вопрос, не несла ли она все скульптурное убранство, следы которого обнаружены в зале? Это предположение в какой-то мере может объяснить необычное для Топрак-калы сочетание живописных и скульптурных антропоморфных изображений в одном помещении. Возможно, что большую главную скульптуру окружали какие-то второстепенные барельефные изображения, лепные гирлянды, тяги и решетки, тогда как на остальных стенах подобные же мотивы были переданы живописью. Крылатые музыканты должны были вечно славить какое-то божество или обожествленного царя, живого или умершего^*.

^* (Небесные музыканты достаточно известны в бактрийско-кушанском, парфянском и гандхарском искусстве (Schlumberger D. Art Parthe, art greco-buddhique, art greco-romain. - Atti del settimo Congresso interna-tionale di archeologia classica, Roma, 1961, v. 3, fig. 2). Ср.: Пугаченкова Г. А. Халчаян. Ташкент: ФАН 1966, с. 181; Она же. Бактрийский и парфянский вклад в формирование гандхарской школы. - В кн.: Искусство Индии. М.: Наука, 1969, с. 67; ИАК, вып. 33, СПб., 1909, с. 134, 135, рис. 63-65; Луконин В. Г. Искусство Древнего Ирана. М.: Искусство, с. 131; Ingholt H., Lyons I. Gandharan Art in Pakistan. New York, 1957, fig. 374-380; Marshall J. The Buddist Art of Gandhara. Cambridge, 1960, fig. 91,148; Rowland B. Gandharan Sculpture from Pakistan Museums. New York, 1960, p. 53). Этот тип крылатых гениев, видимо, восходит к эротам, которых иногда изображали в виде музыкантов даже на греческих саркофагах. Напомним в этой связи, что образы Амура и Психеи были тесно связаны с представлениями о смерти и душе. Изображения из "Зала арфистки", расположенные среди гирлянд и листьев, лучше всего сопоставимы с некоторыми полуфигурами в свесах гирлянд на барельефах гандхарской школы.)

Помещение II-2. Это небольшое помещение с его двумя очень широкими дверными проемами несомненно было лишь преддверием к святилищу или залу, с которым мы познакомились выше. Оно было богато украшено великолепной росписью, о которой мы можем судить, к сожалению, лишь по разрозненным обломкам, обнаруженным как в самой комнате, так и в лежащем под ней помещении 38, куда они рухнули через пролом в своде (нижнее помещение расписано не было, а найденные в нем над толщей намывов фрагменты по ряду деталей совпадают с теми, которые сохранились в комнате II-2).

Если в "Зале арфистки" доминировал черный фон довольно сдержанных по краскам изображений, то в рассматриваемом помещении цветовая гамма была чрезвычайно яркой, горящей. Не исключено, что этот контраст должен был подчеркнуть известную мрачность и таинственность сумрачного святилища с крылатыми гениями на стенах. Основной в преддверии к нему была алая краска фона, на котором располагались лиловато-розовые фигуры птиц и зверей, белые гирлянды и ленты. Все изобразительные мотивы были резко прописаны и оконтурены черным. Листья гирлянд обозначены красными линиями, а изгибы лент - светло-оранжевыми и черными штрихами. Не довольствуясь этим, художник щедро разбросал по красному полю белые и оранжевые мазки, напоминающие узкие листочки.

О композиции росписи из-за отсутствия больших фрагментов мы можем лишь догадываться. По-видимому, и здесь гирлянды с "колпачками" образовывали ромбическую сеть, в ячейках которой и располагались (возможно, попарно, одно над другим) изображения птиц и зверей. Во всяком случае, нет никаких оснований думать, что фоном для них служил какой-то пейзаж. Похоже, что гирлянды из узких листьев, образующих зубчатый контур, соединялись бантами; длинные концы лент, вероятно, образовывали какое-то свободное дополнительное обрамление вокруг основных изображений. На трех фрагментах это птицы с длинной шеей, по мнению специалистов - фазаны (рис. 69). На одном обломке мы видим хищника кошачьей породы, скорее всего льва (рис. 68). Оба изображения написаны чрезвычайно живо, но без светотени и, видимо, без предварительной прорисовки. Судя по всему, они выполнены не тем мастером, который работал в "Зале арфистки".

Ветви канатные вк - пройдите по ссылке http://komplektacya.ru/gruzopodjemnoe-oborudovanie/stropy-gruzovye/universalnye-kanatnye/vetvi/vk-0_32t