Каменных дел подмастерье Антипа Константинов

Изначальные сведения о зодчем мы находим в делах нижегородского Печерского монастыря 1631 г. Монастырские власти обращались в Москву с просьбой для завершения уже заложенного собора "дати своего Государского подмастерья Онтипу Лаврентьева пасынка Возоулина да нижегородских и балахонских каменщиков и кирпичников, которые делали с ним соборную церковь Архангела Михаила"^*. Здесь он назван приемным сыном главного строителя Архангельского собора, каменных дел подмастерья Лаврентия Семеновича Возоулина.

^* (Акты нижегородского Печерского Вознесенского монастыря. - М., 1898, с. 164.)

Л. Возоулин был для Антипы не только отчимом, но и учителем-наставником в постижении профессиональных тайн. Об этом свидетельствует тот факт, что в 1631 г. Антипа выступил уже как опытный организатор строительства, на которого было возложено (видимо, после смерти Лаврентия), завершение работ по Архангельскому собору^*.

^* (После 1630 г. имя Лаврентия Возоулина из нижегородских источников исчезает, не встречается и в делах приказа Каменных дел. Акты Печерского монастыря 1631 г. в качестве строителя Архангельского собора называют только "Антипу Лаврентьева пасынка Возоулина", причем в ранге "государева каменных дел подмастерья".)

Место рождения Лаврентия Возоулина и его пасынка не известно. Но в московских актах за 1626 г. упоминается еще один подмастерье из рода Возоулиных - Федор, возводивший вместе с Важенкой Огурцовым каменную крепость Можайска^*. И если учесть, что в "смутную пору" начала XVII в. каменные работы в России повсеместно прекратились почти на два десятилетия, можно предположить: Возоулины прошли строительную школу еще на работах Приказа каменных дел во времена Бориса Годунова, так как в 20-х гг. они уже названы каменных дел подмастерьями, т. е. высококвалифицированными организаторами строительных работ.

^* (Можайские акты (1506-1775 гг.). - СПб., 1892, с. 127.)

После некоторой стабилизации внутриполитической обстановки в государстве правительство Романовых решило отметить особую роль Нижегородского ополчения 1611-1612 гг. в деле освобождения России от польско-литовских интервентов.

3 декабря 1627 г. в Нижний Новгород пришел указ о возобновлении обветшавшего кремлевского Михайло-Архангельского собора, а весной следующего года Лаврентий Возоулин с пасынком Антипой прибыл в город на Волге. 23 апреля 1628 г.^* на Часовой горе кремлевского холма начались строительные работы.

^* (ЦГАДА, ф. 137, он. 1, Н. Новгород, д. 476, л. 538.)

Стены белокаменного собора XIV в. были разобраны, ибо еще в 1621 г. сообщалось, что "церковь архангела Михаила каменная ветха, развалилась и службы в ней нет давно..."^*, и с небольшим смещением по оси восток - запад прокопали новые рвы под основание четвертого по счету одноименного храма^**.

^* (РИБ, т. 17, СПб., 1898, с. 20.)

^** (Первоначально вместе с основанием Нижнего Новгорода в 1221 г. была срублена деревянная церковь, в 1227 г. ее заменили белокаменным собором, возведенным по образцу и подобию храмов Владимиро-Суздальской Руси этого времени, в 1359 г. в период расцвета Великого Нижегородско-Суздальского княжества он был отстроен заново как собор при великокняжеском дворе.)

Строители сохранили план древнего собора с тремя папертями по странам света и алтарной трехабсидной частью, чтоб включить великокняжеские захоронения в пределы новой храмовой площади, и на почти квадратном основании (9,73×9,69 м) возвели шатровый храм-мемориал.

Известный исследователь древнерусской архитектуры П. Н. Максимов отмечает: "Церкви-башни, ряд которых был построен в XVI в., появились, видимо, в связи с ростом национального самосознания и желанием отметить их сооружением наиболее важные события в жизни Русского государства. Это делалось и раньше, но прежние церкви, воздвигнутые в честь памятных событий, не отличались значительно от других. Теперь же тема памятника, мемориального здания, стояла на первом плане. Высота была главной особенностью таких построек, которые должны были быть видимыми издалека, господствовать над окружающей застройкой или местностью и привлекать к себе общее внимание. Полезная площадь таких зданий была невелика..."^*.

^* (Максимов П. Н. Творческие методы древнерусских зодчих. - М. 1976 с. 196-197.)

К началу строительства нижегородского Михайло-Архангельского собора русская архитектура имела великолепные образцы каменных шатровых храмов XVI в. Но трехшатровая церковь Алексеевского монастыря в Угличе, позднее прозванная в народе "дивной", еще только строилась, а возведенный недалеко от Троице-Сергиевской лавры, в с. Деулине, храм вряд ли мог быть назван выдающимся сооружением и своей архитектурой скорее свидетельствовал о потере мастерства русскими строителями в годы "лихолетий"^*.

^* (Ильин М. Путь на Ростов Великий. - М., 1973, с. 78-80.)

Архангельский собор. 1628-1631 гг. Зодчие Л. Возоулин и А. Константинов. Фото Н. Филатова

В этих условиях прекрасно разработанный образ Архангельского собора в Нижегородском кремле, открывший в русском каменном зодчестве особый ряд шатровых храмов, остается важным его звеном. Кроме того, собор является редким для своего времени храмовым зданием, где шатровая колокольня совмещена с объемом церкви и таким образом создана ассиметричная композиция из двух разновеликих шатров. Для согласования архитектурных масс зодчий внес в начертание плана и размещение объемов ряд поправок: западная паперть была смещена к северу и главный вход в собор оказался сдвинутым с центральной оси, что дало в свою очередь возможность сделать внутристенную лестницу на колокольню более пологой, удобной для пользования.

План северной паперти принял трапециевидную форму. Сближение в северо-западной части объемов двух папертей позволило уравновесить колоколенную надстройку с притворами и высоким шатром церкви и тем самым достичь гармонического их единства в общем архитектурном ансамбле.

Согласованность всех частей здания, соразмерная человеку и не подавляющая его высота, устремленность вверх объемов и мужественная простота их декоративного решения - все это свидетельствует о большом вкусе, высокой профессиональной выучке и мастерстве зодчего, задавшегося целью своим искусством восславить героические дела человека.

Михайло-Архангельский собор был выстроен вчерне за два строительных сезона. К исходу 1629 г. в Москву сообщалось: "В Нижнем Нове городе свершена каменная соборная церковь Архангела Михаила, а зделано тово каменново дела в нынешнем во 137 году церковные стены и осмерика, и шатра, и шеи до маковицы 13 сажен с полусаженью... А по книгам тово церковново дела целовальников Ефимка Ощоулова, Кирилка Кункина с товарыщи, подмастерью каменнаго дела Ларке Семенову и каменщиком, и подвящиком, и плотником, и работником поденново корму на те дни, покаместа они у тово церковново каменново дела были, 305 рублев 21 алтын 4 денги..."^*.

^* (Филатов Н. Ф. Памятник воинской славы. - Сб.: Записки краеведов. Горький, 1975, с. 151.)

Однако освящение собора задержалось еще на два года. Отделочные работы завершал, видимо, уже один Антипа. Имя Лаврентия Семеновича Возоулина из документов исчезает. В это же время в синодике нижегородского Печерского монастыря среди умершей братии, без указания обычного в таком случае монашеского чина, был записан Лаврентий^*. Возможно, это и был зодчий, нашедший последнее пристанище на погосте Печерского монастыря.

^* (ГАГО, ф. 2013, он. 602а, д. 1, л. 29.)

В 1631 г. власти Печерского монастыря попытались привлечь Антипу к строительству каменного собора. Они неоднократно посылали об этом челобитные в Москву, но получали неизменный ответ: "Лета 139 году потребы каменные сделать, а церквей не делать, покаместа в Вязьме от городоваго каменнаго дела каменщик отделаетца"^*, из чего можно со всей основательностью полагать, что Антипа в это время уже находился на западном порубежье.

^* (Акты Печерского монастыря..., с. 162.)

Крепость в Вязьме было приказано строить еще в 1629 г. князю Андрею Хованскому, однако и по прошествии двух лет город по-прежнему оставался без надежных укреплений. Но постоянные угрозы польско-литовской агрессии требовали от русского правительства безотлагательного укрепления Вязьмы, последнего пограничного пункта на пути к Москве. Весной 1631 г. в Белозерск, Вятку и Нижний Новгород были посланы грамоты о срочной присылке мастеров для каменных работ. Так Антипа оказался на строительстве крепости в Вязьме, хотя в том же году он побывал и в Москве, где выложил "на кормовом дворе государеву поварню", за что был пожалован сукном^*. Строительные каменные работы в Вязьме продолжались два года. Были отстроены шесть башен "Большого города", которые отныне стали опорными пунктами защиты пограничной крепости.

^* (Сперанский А. Н. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства. - М., 1930, с. 212.)

С завершением строительства в Вязьме Антипа был отозван Приказом каменных дел в Москву, где после опустошительного пожара 1626 г. начинались многие работы по восстановлению столицы и требовались опытные мастера-строители.

Он вновь оказался среди людей, которые, видимо, знали как его настоящего отца, так и отчима. Лаврентия Возоулина уже не было в живых, и потому Антипа взял "звание" от своего родного отца, и если в Нижнем Новгороде его называли "Антипа пасынок Возоулина", то теперь стали величать "Антипа Константинов сын". Именно так можно расшифровать запись рода каменных дел подмастерья Антипы Константинова в синодике нижегородского Спасо-Преображенского собора, где названы родной отец Константин, а затем и отчим - Лаврентий.

Все лето 1634 г. Антипа с Трефилом Шарутиным находился "у заводу и у указу" в Алексеевском монастыре на строительстве Преображенской трехшатровой церкви^*. Она давно не существует, но сохранившееся изображение храма первых лет XIX в., правда, без центрального, самого высокого шатра, позволяет судить о приверженности зодчего шатровому храмовому типу и о постоянных поисках каждый раз все новых решений, в данном случае - в многошатровой композиции.

^* (Уваров А. С. Сборник мелких трудов. - М., 1910. Т. 1, с. 383.)

Но главным делом этого периода жизни Антипы Константинова стало строительство в Московском Кремле Теремного дворца (1635-1636), к которому, кроме него, были привлечены известные тогда зодчие Важенка Огурцов, Трефил Шарутин, Ларион Ушаков. С ними Антипа связывало либо знакомство через родных (Б. Огурцов), либо совместная работа (Т. Шарутин), либо содружество (Л. Ушаков впоследствии будет постоянным исполнителем работ по сметным росписям Антипы Константинова).

Пожар Москвы уничтожил в Кремле многие дворцовые постройки, поэтому на старой двухэтажной части белокаменных палат XVI столетия было решено надстроить третий этаж для царских мастерских, жилой четвертый этаж покоев, а на нем - чердак, или "терем", с просторной палатой и широким гульбищем для игр детей царского рода.

Все эти этажи соединялись по уровню третьего так называемой "боярской площадкой", с которой можно было попасть либо вниз, на площадь перед дворцом, либо подняться в царские "чертоги" к передней и престольной палатам. Убранство дворца отличалось богатством и тонкостью, особенно резные белокаменные с полихромными изразцовыми вставками и раскраской порталы и наличники окон, золоченые кованые гребни, подзоры, прапоры кровель и так называемая "золотая решетка" парадного всхода. Вместе с золочеными главками домовых церквей, шатриками над входом в сени и башенкой гульбища - все это создавало поистине сказочное зрелище и долгие годы служило для русских зодчих как бы "учебным пособием" и использовалось ими в новых постройках. И когда мы говорим об "узорочье XVII в.", то наиболее совершенным нам представляется декоративное убранство Теремного дворца, в создании которого есть значительный вклад Антипы Константинова.

Запись рода А. Константинова в синодике XVII в. Спасского собора Нижегородского кремля

Как большинство русских городов, Владимир на Клязьме серьезно пострадал в годы "лихолетья", а Золотые ворота вместе с надвратной церковью Ризположения, олицетворяющие славу древней Руси, были частично разрушены. В 1641 г. сюда послали Антипу Константинова для организации их ремонта^*. Нам не известно, какие работы были осуществлены, но на плане-рисунке города 1718 г. над Золотыми воротами отчетливо просматривается шатровый храм^**, возведенный, как можно полагать, по смете А. Константинова.

^* (Сперанский А. Н. Очерки ..., с. 212.)

^** (Тверской Л. М. Русское градостроительство до конца XVII века. - М.-Л., 1953, с. 29; Воронин Н. Н. Владимир, Боголюбове, Юрьев-Польский. - М., 1965, с. 25.)

Москва. Алексеевский монастырь. С акварели Рабуса нач. XIX в.

Летом 1642 г. было решено выполнить новую фресковую роспись интерьеров главного храма России - Успенского собора Московского Кремля. 92 собранных из разных городов иконописца перед тем, как сбить левкас, снимали рисунки старой росписи, готовили в глиняных горшочках краски, под руководством каменных дел подмастерья Лариона Ушакова плотники ставили леса, а мастера-каменщики тут же набивали в стены гвозди для новой штукатурки. К весне 1643 г. все уже, казалось, было готово к началу росписи, но 28 мая в сводах Успенского собора были обнаружены трещины.

Боярская площадка Теремного дворца в Московском Кремле. С акварели XVIII в.

На место была вызвана срочно представительная комиссия во главе со стольником Г. Г. Пушкиным, дьяком С. Угоцким и подмастерьями А. Константиновым и Л. Ушаковым. Тогда же была составлена опись предстоящих дел: "... с исподи укрепить клиньем железным с рощепы да забить с левкасом накрепко, а сверху залить вареною смолою с песком и для крепости положить под углом железные связи и проходить стены буравами по обе стороны..."^*. В общем, предстоял значительный ремонт, и руководить им было указано Лариону Ушакову, но под неослабным надзором более опытного в строительном деле Антипы.

^* (Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов (1613-1725). Вып. 2. - М., 1883, с. 417.)

Еще ранее, 17 марта того же 1643 г., по "досмотру и по смете" Антипы Константинова каменных дел подмастерье Давыд Охлебников начал работы по разбору ветхих зданий кремлевского патриаршего дворца. После очистки места от старых хором к возведению новых и ремонту оставшихся зданий были привлечены ярославские каменщики во главе с Т. Тимофеевым и З. Остафьевым, подрядившиеся за 120 руб. "делать им на патриаршем дворе каменное дело... чтоб было крепко, и всякие худые порченные места в тех полатах, что укажет государев подмастерье Антипа Константинов, и ево им во всем слушать, и те все места наново делать и починивать, где Антипа в тех полатах ни укажет..."^*.

^* (Забелин И. Е. Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей. - М., 1884, с. 929.)

Несмотря на необходимость постоянного присутствия зодчего в Кремле при столь ответственных работах, Антипа постоянно использовался "по вызовам" Приказом каменных дел то для осмотра зданий государственных учреждений, то для описи отходящих "на государя" каменных домов, например, палат царского врача Винделина Сибелиста. Отмечая особые заслуги Антипы Константинова за 1643 г., его наградили довольно ценным подарком - "10 аршинами тафты зеленой и 4 аршинами английского сукна"^*.

^* (Викторов А. Указ. соч., с. 422.)

Строительство патриаршего каменного дворца продолжалось и в 1644 г. Работали все те же ярославские мастера, и по-прежнему в подряде оговаривалось, что им "делать то каменное дело по указу государева подмастерья Антипы Константинова"^*. Таким образом, несмотря на то что возведение кремлевского патриаршего дворца длилось с 1643 по 1656 г., первоначальный замысел принадлежит А. Константинову, и два строительных сезона велись под его непосредственным "смотрением".

^* (Забелин И. Е. Указ. соч., с. 930.)

1644 г. был, видимо, наиболее насыщенным в творческой жизни Антипы Константинова. Кроме работ в Кремле, он "был на Пушечном дворе у амбарного каменного дела и у иных каменных дел"^*, по его сметной росписи закладывалась в подмосковном царском селе Голенищеве трехшатровая Троицкая церковь.

^* (Уваров А. С. Указ. соч., с. 383.)

Важно отметить, что литейные амбары Пушечного двора венчают, как можно понять из чертежа XVII в., два четырехгранных шатра со "слухами" для выхода отработанного газа и дыма. Несмотря на строгий утилитаризм сооружения, шатры находятся в пропорциональной согласованности с высотой основания и венчаются прапорами-флюгерами, что сближает архитектуру амбаров с обликом башен русских крепостей XVII в.

В Троице-Голенищеве работы вел неизменный помощник Антипы Ларион Ушаков. Центральный, более высокий, открытый внутрь шатер, поставленный над моленным залом, в основных своих элементах и пропорциях повторяет главный шатер нижегородского Архангельского собора, и можно считать, что он выполнен при непосредственном участии А. Константинова. Два боковых, поставленных на сомкнутые своды приделов, более низких шатра в декоративном решении оказались измельченными и несоразмерными с общими пропорциями основания. Чувствуется рука другого строителя, которым, видимо, и был Ларион Ушаков, завершавший здание уже самостоятельно. Отделочные работы в церкви продолжались до 1649 г., когда 23 октября царь Алексей Михайлович в сопровождении всего двора прибыл на освящение храма. Через год Троицкое-Голенищево было подарено "за посольскую службу" нижегородскому наместнику, царскому оружейничему Григорию Гавриловичу Пушкину^*.

^* (Дворцовые разряды. СПб., 1852. Т. 3, с. 203-204.)

Церковь Троицы в Голенищеве под Москвой. 1644-1649 гг. Зодчий А. Константинов. Фото Н. Филатова

С конца 1644 г. имя Антипы Константинова из актов московских приказов исчезает, но примерно в это время в синодик нижегородского Спасо-Преображенского собора был внесен род каменных дел подмастерья. Зодчий вновь оказался в Нижнем Новгороде, видимо, по приглашению нового архимандрита Печерского монастыря Германа, бывшего до этого дьяконом столичного Успенского собора, с которым Антипа Константинов, несомненно, встречался в Московском Кремле прежде всего в период ремонта главного собора страны в 1643 г. Герман позднее будет назван современниками "строителем" за то, что именно его "старанием и казной" в Печерах тогда развернулось значительное по масштабам каменное строительство, завершившее создание одного из лучших архитектурных монастырских ансамблей XVII в. в Среднем Поволжье.

Ансамбль Печерского монастыря XVII в. Фото Н. Филатова

Строительство в Печерском монастыре началось сразу же по приезде Германа (1645) и явно замышлялось им до отъезда из Москвы. Назначение бывшего дьякона архимандритом одного из крупнейших монастырей России было заметным повышением по иерархической лестнице и, несомненно, было связано с особыми его заслугами перед царским домом. Можно полагать по этой же причине, что Герману удалось увезти с собой из столицы признанного зодчего Антипу Константинова. Об этом красноречиво свидетельствует единство архитектурно-композиционных приемов и даже прямое перенесение в архитектуру зданий Печерского монастыря форм более раннего по времени нижегородского Михайло-Архангельского собора, с которым была связана пора становления как мастера Антипы Константинова.

Исследователь архитектуры г. Горького С. Л. Агафонов прямо сообщает: "в 1640-е гг. в Печерском монастыре тем же А. Возоулиным были сооружены две каменные шатровые церкви - надвратная Евфимия Суздальского и Успенская церковь с трапезной..."^*. Зодчий здесь назван именем отчима, но это объясняется тем, что только в последнее время найдены документы, проливающие свет на жизнь и деятельность Антипы Константинова.

^* (Агафонов С. Л. Горький, Балахна, Макарьев. - М., 1969, с. 55.)

Создание архитектурного ансамбля Печерского монастыря стало едва ли не самой значительной его работой, где проявились дарования и градостроителя, и художника, и строителя-практика.

Печерский монастырь, основанный в 30-е гг. XIV в. известным церковным деятелем того времени Дионисием, играл видную роль в жизни Великого Нижегородско-Суздальского, княжества (1341-1392 гг.). Уже в XIV в. монастырь стал не только богатым и влиятельным феодалом края, но и центром просвещения. Среди иноков монастыря известен Павел Высокий - "книжник, грамотный, чудный старец". Видимо, здесь создавалась знаменитая Лаврентьевская летопись (1377).

За свою многовековую историю Печерский монастырь неоднократно разорялся монголо-татарами, но всякий раз восстанавливался вновь. К концу XVI в. монастырский комплекс включал каменный собор, колокольню, многочисленные рубленые келейные корпуса, трапезную и хозяйственные постройки. Но в результате оползня 1597 г. правого берега Волги, на котором стоял монастырь, все постройки были уничтожены.

Тогда же в Москву за разрешением возобновить каменные, здания была отправлена с богатыми дарами депутация. Особой царской грамотой нижегородскому воеводе было приказано выяснить возможности строительства монастыря на старом месте. После исследования грунта каменщиками-мастерами было сделано заключение, что "каменных храмов на том месте строить нельзя, гора подвиглася Болшая и прошла глубоко и место стало слабо все..."^*, поэтому под застройку выбрали просторную береговую террасу на километр, ближе к городу, где и отстроили спешно временные деревянные здания.

^* (ГОБ РО, р. 1027, Книга Великое Зерцало, 1597.)

В тяжелые для страны годы начала XVII в. ведение дорогостоящих каменных работ было невозможно, и монастырь оставался деревянным долгие годы. В Писцовой книге Н. Новгорода 1621-1622 гг. он описан так: "...за старым острогом вниз на берегу Волги реки монастырь Печерской. А в монастыре церковь Вознесения... да придел Покрова... с трапезою древяны, верх шатром, а около церкви паперти... А на колоколнице колокол благовестник 76 пуд; да колокола красные, а другие зазвонные; да у часов два колокола невеликие; колокол часовой. Да келья архимандричья с комнатою, да 15 келей братцких; келья хлебенная; сушило; ледник с сушилом; поварня. А около монастыря ограда заметь..."^*.

^* (РИБ, т. 17, СПб., 1898, с. 326-343.)

Только к началу 1629 г. после заверения, "что церковное нование будет место твердо и запасов будет старово храма того камени и кирпичу"^*, из Москвы была получена благословенная грамота на возведение каменного собора. Но просто еще два года, прежде чем начались сами строительные работы, ибо в монастыре не было своих "домовых" каменщиков, а имевшиеся в городе мастера в это время возводили Архангельский собор.

^* (Акты Печерского монастыря..., с. 162.)

В 1631 г. в Печерский монастырь из Костромы прибыли несколько каменщиков во главе с Федором Опариным, которые в течение одного строительного сезона заложили фундаменты и возвели часть стен подцерковья. Основные же работы предполагалось продолжить в 1632 г. силами тех же костромичей, но обещанные властями Ипатьевского монастыря мастера не прибыли в Нижний Новгород, а все нижегородские "каменщики, кирпичники и горшечники" были срочно вызваны Приказом каменных дел к строительству укреплений города Вязьмы, о чем говорилось выше.

Завершали отделку собора уже набранные из монашествующих каменщики, получившие первоначальные профессиональные навыки у мастеров из Костромы. Руководителем работ стал Изосима, а ведущим каменщиком - Ефрем Босой.

К исходу 1633 г. собор был вчерне готов, и в наставлении архимандрит требовал: "...сам, Изосима, дозирай... А в церкви буде кружала, которые не выбраны и не подмазаны и не обелены, и вы б не выбирали, пустили б в зиму, а трапезу бы есте строили к зиме и двери бы есте и окна войлоками обивали, а буде где на столбе или под сводами сщель появится, и старец бы Ефрем с своими каменщиками поделывал, ак ево Бог вразумит, чтоб порухи где не учинить, а глава болшая буде не опаяна, и он бы главу опаивал неоплошно с великим радением..."^*.

^* (НГВ, часть неофициальная, 1848, с. 157-158.)

Отделочные работы продолжались еще несколько лет.

История строительства собора Печерского монастыря чрезвычайно запутана. Первоначально собор, видимо, мыслился поземным, затем - на высоком подцерковье, сначала на три, потом на четыре и, наконец, на пять престолов. Уже в процессе строительства к собору пристроили трапезную палату с Покровским приделом, для которого в интерьере выгородили кирпичными стенами юго-западный сектор, а на его сводах как бы вторым этажом устроили придел Изосимы и Савватия. Все это вызвало не только многократные добавления и исправления первоначального замысла, но и придало зданию многие, только ему присущие архитектурно-композиционные особенности.

Второй этап каменного строительства в Печерском монастыре охватывает 1645-1650 гг., когда были возведены надвратная церковь с келейным корпусом воротника, Успенская церковь при огромной трапезной и "двухжитийные" покои с рубленым третьим этажом. Именно в это время комплекс монастырских зданий превратился в законченный архитектурный ансамбль, где каждому новому зданию в общей композиции найдено свое, наиболее выигрышное место с сохранением в качестве доминанты мощного пятиглавая собора. Шатровые церкви значительно обогатили силуэт ансамбля.

В течение строительного сезона 1645 г. были возведены каменные "святые" ворота с шатровой церковью Евфимия и примыкающим с южной стороны келейным корпусом воротника. Церковь представляет собой редкий в русской архитектуре памятник: во-первых, остается единственным, сохранившимся до наших дней шатровым храмом, поставленным над главными монастырскими воротами^*; во-вторых, служит наглядным примером строительства "по образцу", которым в данном случае служил нижегородский Архангельский собор. Правда, поставленная над арочным проездом ворот церковь получила ряд индивидуальных архитектурных особенностей: вместо обычной трехабсидной выполнена прямоугольная алтарная часть, само здание возведено с заметным даже на глаз сокращением горизонтальных размеров, чем подчеркивалась устремленность вверх в общем-то небольшого сооружения (около 27 м высоты).

^* (В XVII в. шатровые храмы над главными воротами существовали в Яицком городке и Спасском монастыре в Ярославле.)

Вслед за надвратным храмом началось строительство обширной, более подобающей знатности и богатству Печерского монастыря каменной трапезной палаты. На ранее отправленное в Москву челобитье о разрешении начать строительство 24 июня 1647 г. была получена патриаршая грамота, в которой говорилось: "...Велено в Нижнем Нове городе в Печерском монастыре Архимандриту Герману с братьею воздвигнуть новую, каменную, теплую церковь с трапезою, а кирпич де на то церковное строение подряжен на Балахне, и нам бы их - Архимандрита Германа с братьею - пожаловать, не велети б с того кирпича, как повезут с Балахны водяным путем в Нижней, и в Нижнем бы с того кирпичу и с судов пошлин и с людей головщины имать не велеть"^*.

^* (Акты Печерского монастыря..., с. 222.)

Надвратная церковь Евфимия. 1645 г. Фото Н. Филатова

Как и прежде, в монастырь были согнаны "тяглые крестьянишки", уже получившие строительный опыт на предыдущих работах, а чтоб не сбежали "в нети", их сопровождали келейные служки с поручными записями.

В том же 1647 г. под новое огромное здание трапезной палаты были выкопаны рвы, забучены фундаменты, выложены стены и своды подцерковья, несмотря на то что часть каменщиков монастырской артели взяли весной в Москву на строительство Успенского собора в Спас-Новом монастыре по требованию его настоятеля, будущего патриарха Никона.

Стремясь ускорить завершение работ в монастыре, Герман послал 29 января 1648 г. царю слезное челобитье: "...Исподние своды сведены, запасы всякие к совершению тоя церкви готовы... не вели, Государь, у нас сего лета тех наших монастырских крестьянишек-каменщиков от нашего церковного дела имать, чтоб нам, Богомольцам твоим, сего лета церковь совершить..."^*. В Приказе каменных дел на прошении была сделана помета: "...буде тем каменщиком у них в Печерском монастыре дело будет - и их не имать, а буде у них в монастыре каменного дела не делать, а бьют челом ложно, и на них - архимандрите с братьею - взять пени 50 рублев". Каменщики были оставлены в Нижнем. В 1648 г. каменная трапезная "на службах" с шатровой церковью Успения при ней в Печерском монастыре была завершена.

^* (Акты Печерского монастыря..., с. 223-224.)

Шатровые церкви при монастырских трапезных палатах известны с XVI в.^* Однако здесь мы имеем редкий пример, когда при желании заказчиков иметь более обширную по размерам трапезную (20,6×21,2 м) строители, используя привычные конструктивные приемы, объединили внутренним пространством как бы четыре одностолпных палаты. Система девяти крестовых сводов дала возможность передать их давление и распорные усилия на четыре массивных столба, стянутые коваными железными связями, и на стены с лопатками по фасадам. В истории русской архитектуры известны многочисленные одностолпные и двухстолпные палаты, но четырехстолпие не выявлено. Тем самым трапезную палату Печерского монастыря можно считать не только интересным образцом, но и значительным памятником русской архитектуры первой половины XVII в.

^* (Введенская ц. Успенского монастыря в г. Старице, 1570 г. Алексеевская ц. Солотчанского монастыря под Рязанью, XVI в. Введенская ц. Троицкого-Болдина монастыря, 1591 г. и др.)

С окончанием трапезной были тотчас начаты подготовительные работы к строительству каменных жилых келий и прежде всего настоятельских покоев. В 1649 г. в нижегородскую таможню была представлена царская жалованная грамота на беспошлинный провоз в монастырь кирпича из Балахны, а к исходу следующего года архимандричий корпус был завершен. Г-образное здание заняло угловую северо-западную часть монастырской территории. Оно состояло из двух разновеликих корпусов: со стороны береговой кромки трехэтажного с рубленой жилой частью и гульбищем, а с запада - одноэтажного на подклетах.

Успенская церковь при трапезной Печерского монастыря. 1647-1648 гг. Фото Н. Филатова

Парадные помещения располагались в двух центральных, более просторных горницах второго этажа, окна которого с главного фасада отмечены хорошо прорисованными килевидными наличниками, составленными из фигурных кирпичиков "штучного набора". Причем в их убранстве применены и "дыньки", используемые русскими строителями обычно для оформления главных храмовых порталов, реже - парадных входов в жилые палаты.

В подклетной части, под приемными покоями, располагались кладовые и хозяйственного назначения помещения, каждое из которых освещалось двумя небольшими оконцами с железными коваными решетками (ныне скрытыми в насыпи культурного слоя).

Тогда же, в 1650 г., власти начали замену обветшавших рубленых келейных корпусов на каменные, для чего "балахонцы-кирпичники" подрядились поставить в монастырь 30000 кирпичей, но их захватил к строительству Спасо-Преображенского собора в Нижегородский кремль Семен Задорин, заодно "прибрав" силой и монастырских каменщиков. Власти Печерского монастыря, видимо, запрещали своим "крестьянишкам" работать у Задорина, тот же, требуя от них полной отдачи сил, грозил наказанием. Оказавшись между двух враждующих сторон, строители испытали немало притеснений, о чем узнаем из жалобы властей Печерского монастыря 1 августа 1650 г. Ивану Неронову^*, чтоб он защитил их перед власть имущими в Москве: "...а у нас, государь, за тем в монастыре каменное дело стало не достроено. Которые, государь, наши монастырские пахотные крестьянишки живут в деревнях на тяглых своих жеребьях, в слободах на оброке и делают в монастыре кирпичное дело повытно, и он, Семен, и тех наших крестьянишек назвал каменщиками и побрал их делать к Нижегородцкой соборной церквех каменному делу... взяв неволею, у каменного дела без нашего совету оскорбляет большими побои... перед приказом монастырских крестьян дву человек без вины до смерти было своими руками убил..."^**.

^* (Иван Неронов в 30-е гг. XVII в. был попом Воскресенского собора Нижегородского кремля, выступал инициатором борьбы за "благочестие" нижегородцев. В середине 40-х гг. XVII в. переехал в Москву, где получил место протопопа Казанского собора на Красной площади (тогда еще называвшейся "Пожар") и прославился своими проповедями, на которые обычно стекались многочисленные толпы московского посадского люда. Входил он и в придворный кружок "ревнителей благочестия" вместе с нижегородцами Никоном, протопопом Аввакумом, Стефаном Вонифатьевым и др.)

^** (Нижний Новгород в XVII веке: Сб. документов. - Горький, 1961, с. 108.)

Несмотря на сложности, ансамбль Печерского монастыря к середине XVII в. был в основном завершен. Каждому зданию в общей композиции отводилась вполне конкретная роль, и с любой точки обзора были различимы все его главные постройки. С Волги вытянутый вдоль берега монастырь хорошо просматривался на фоне зелени горы. Пятиглавие собора по сторонам поддерживали композиционно шатры трапезной и надвратной церквей. С материковой горы монастырь читался живописным силуэтом в панораме волжских далей и сини лесов левого берега Волги. И с этой точки обзора центр ансамбля также фланкируют два шатра, но уже колокольни и Успенской церкви. Все это свидетельствует не только о профессиональной выучке и мастерстве зодчего (здания прекрасно сохранились до наших дней), но и тонком его художественном чутье.

Таким образом, систематизированные сведения дают достаточный материал для высокой оценки одаренности каменных дел подмастерья А. Константинова, вся жизнь которого была связана с возведением различных по назначению гражданских и храмовых сооружений с шатровыми верхами. На его творческом наследии мы отчетливо можем проследить художественно-композиционное развитие и основные этапы Эволюции русского шатрового храмового типа первой половины XVII в.: от конструктивного, открытого внутрь шатра Архангельского собора и Евфимиевской церкви до шатровой декоративной надстройки Успенской церкви Печерского монастыря, от двухшатровой асимметричной композиции Архангельского собора до трехшатровых, строго симметричных верхов московских церквей Алексеевского монастыря и Троицкого-Голенищева.

Все это позволяет включить в список выдающихся зодчих России имя Антипы Константинова, одаренного мастера русского шатрового храмового типа, началом и завершением своего творческого пути связанного с Нижним Новгородом XVII в.